Но это все лирика, суровая проза жизни заключалась в тот исторический момент вот в чем: начиналось время перемен. Почему начиналось, непонятно, еще Черненко мучительно дотягивал последние месяцы своей прискорбной жизни, Горбачева в помине не было, а свердловский рок решил взять да и восстать из пепла. Хотя в конце 84-го он состоял из воспоминаний о «Треке» и «Урфин Джюса», которого в городе уже два года на сцене не видели.
Взорвал ситуацию «Наутилус»: на сейшене в начале января он состоял из двух архитекторов-неудачников, в начале февраля — уже из трех и сел на запись, 8 марта вышел альбом «Невидимка», он разнес местную тишину в клочья, а в голове Шахрина вызвал существенные перемены, много послужившие этой голове на пользу: «Вышел «Невидимка», и я понял, что можно не так, как «УД», не как «Аквариум», не как «Трек», но тоже хорошо. Я всегда понимал, что мы не похожи на уральскую музыку, которая тогда игралась, но тут оказалось, что и так можно».
Дальше — больше. В начале лета Егор Белкин собрал, можно сказать, свердловскую сборную, включавшую в себя и экс- «УД», и «Нау» и еще много кого, и записал яркий и очень противоречивый альбом «Около радио». Женя Димов, руководитель и барабанщик «Трека», организовал металлическую компанию, где опять-таки присутствовали Бутусов с Умецким. Но и те рокеры, кто ничего не делал, были взбудоражены, нервно пили портвейн и много говорили. Говорили о будущем рок-клубе. Собрания устраивали. А приткнуться негде, собрания шли в ВИА «Песенке», Шахрин пустил. И вообще, чайфы активно в этой внешней жизни участвовали, но шла у них еще и внутренняя жизнь, тоже не пассивная.
Весной «Чайф» записал два альбома. А выпустил один.
«Жизнь в розовом дыму»
«К тому времени было понятно, что вот-вот группа случится»
В. Шахрин.
Первый альбом назывался «Волна простоты» и к собственно «Чайфу» отношения почти не имел. Придумал все Андрей Матвеев: «Чайф» тогда как таковой не существовал, просто был Шахрин. А я близко дружил с Перовым, это был гениальный гитарист, он понимал, что делает; многие гитаристы этого не понимают, а он понимал». Матвеев подкинул идею записать Володины песни на пару с Перовым. Миша работал в филармонии, мотался по «кацапетовкам», в мае приехал, ему позвонил Матвеев и предложил записаться. «Я и не знал, что играть, понял только, что нужно помочь Шахрину» (Перов). У Матвеева дома, в кабинете площадью шесть квадратных метров, поставили единственную в городе портостудию Зопу, принадлежавшую Илье Кормильцеву, записывал Володя Огоньков, Бегунов активно присутствовал, привязывал микрофон к стулу. За три часа разучили и записали.
