В Корее мама вела уроки по домоводству в колледже для девочек. Дядя был писателем и журналистом.
Снова смотрю на маму: она все еще распарывает юбку. Ловко, сноровисто. На лице у нее мягкая, нежная кожа, а руки шершавые, зимой — с трещинками. Мама работает уборщицей, помогает по хозяйству в доме богатых людей. Когда я была маленькой и не могла оставаться одна, мама брала меня с собой на работу. У нашего хозяина тоже были дети, но я никогда не играла с ними. Родители запрещали им даже разговаривать со мной.
— Почему вы с дядей уехали в Японию? — робко спрашиваю я.
Мама коротко смотрит на меня исподлобья, но не отвечает. Руки ее проворно снуют по ткани.
— Почему? — снова спрашиваю я.
Мамины руки замирают, она поднимает голову. Взгляд задумчивый. Потом она говорит:
— Тебе уже двенадцать лет. Значит, ты сможешь пообещать, что не расскажешь никому о том, что сейчас услышишь от меня, ведь правда?
— Да, — отвечаю я.
Мама улыбается:
— А ты редко проявляешь такую настойчивость.
Потом она говорит шепотом мне на ухо:
— Мы с братом бежали из Кореи.
«Что? Они бежали? Они совершили что-то страшное?» Я с ужасом смотрю на маму.
— Не пугайся, — говорит она. — Мы не преступники.
И она все объяснила. Я слушала очень внимательно.
В Корее они с дядей участвовали в движении за независимость. Японцы хотели как можно скорее превратить Корею в свою колонию. В 1909 году, за два года до моего рождения, один влиятельный японский политик был убит в Харбине каким-то корейским патриотом. Сторонники движения за независимость стали подвергаться все более жестоким репрессиям. А год спустя Корея как государство перестала существовать. Статьи моего дяди больше не публиковали. Маме пришлось уйти из школы. Их родителей часто вызывали на допрос в полицейский участок. Мама и дядя вынуждены были покинуть город, но они не знали, куда ехать. Случайно они встретили одного из своих товарищей, который пытался попасть на борт судна, незаконно отбывавшего в Японию, и решили бежать вместе с ним. Так они оказались в Японии.
— Это случилось тринадцать лет назад… — говорит мама.
На мгновенье она замолкает, а потом добавляет почти шепотом:
— Мы по-прежнему верим, что Корея добьется независимости. Не забывай этого, даже если ты и родилась здесь. В любом случае в тебе течет корейская кровь, и ты никогда не станешь японкой.
— Говорят, Япония относится к Корее как к члену собственной семьи, — перебиваю я маму, — и брак между принцессой Масако и принцем Ли Ын как раз доказывает это.
