А может, это все – последствия операции, сделанной неизвестно как и неизвестно под каким наркозом? Или горная болезнь, доставшая его с некоторым опозданием?..
Хорошо бы, если так…
Ненужная больше цитра лежала у ног красавицы. В руках она держала золотую чашу с чем-то сияющим, отбрасывающим огненные радужки на голубой снег и дрожащий, весь в переливах и тончайших звонах, воздух.
Красное с золотом платье Саддхи было традиционной одеждой тибетской невесты, а в руках она держала чашу с приданым.
Карл отступил на шаг, оперся о скалу и зажмурился.
* * *
– Иди ко мне, – приказал ему голос, отразившийся от скал и наполнивший окружающее пространство диковинными гармониками.
Не повиноваться ему было невозможно. Любой мужчина, услыхав этот голос, опрометью кинулся бы на зов и припал к ногам красавицы и королевы, ни о чем другом не мечтая, как положить свое сердце у ее сверкающих туфелек.
Карл, однако же, был не любой и потому удержался. Скрипнул зубами, отступил еще на шаг и машинально сунул руки в карманы куртки.
А там, в правом кармане, очень кстати обнаружились солнечные очки Клауса.
Карл надел их и взглянул на Саддху сквозь толстые затемненные поляризованные, очень качественно обработанные и безумно дорогие стекла.
Саддха по-прежнему сверкала и переливалась, ее голос звучал так же повелительно, но Карл больше не ощущал ни жара, ни дрожи, ни смятения в мыслях.
– Здесь очень холодно, – сказал он спокойно, – давай спустимся вниз.
Саддха, несколько помедлив, величественно кивнула.
– Я не могу быть твоим мужем, Саддха. У меня уже есть невеста.
– Я знаю! – Саддха гордо вскинула голову. – Отец говорил мне, что в мыслях у тебя – другая женщина. А я ответила ему – если только в мыслях, то пусть. Я же буду у тебя здесь.
И Саддха положила узкую горячую ладонь ему на сердце.
Карл покачал головой и мягко отвел ее руку.
– Сними эти стекла! – потребовала Саддха. – Или ты боишься меня?
Карл тут же снял очки. Серые глаза, спокойные и непроницаемые, встретились с буйными и неистовыми черными.
– Отдай их мне! – потребовала Саддха, и Карл послушался. Саддха, сильно размахнувшись, тут же разбила их о ближайшую скалу.
– Вот так! Что ты теперь скажешь?
Карл вздохнул.
– Я не могу сказать тебе то, что ты хочешь услышать.
Саддха, задумавшись, закусила пухлую темно-алую, как пион, губку.
– Я не понимаю! Почему у такого, как ты, не может быть несколько жен? Возьми ее и меня! Возьми еще кого-нибудь, я не стану возражать! А я стану твоей
