— Не забыла, не забыла, — твердила она, наклоняя лицо и пряча его в ладонях. — Я и сама знаю, что виновата перед ней…
Она и в детстве всегда рыдала так горько, что нельзя было смотреть, и всегда был только один способ успокоить ее, к которому обычно прибегал ее дед. Луговой дотронулся до ее плеча:
— Лазари, Лазари, по печке лазали, один Лазарь упал и в свой же горшок попал…
Отрывая от лица ладони, она взглянула из-под них, и сквозь гримасу опять мелькнула ее улыбка. Луговой поспешил закрепить успех:
— Ни перед кем ты, дурочка, не виновата. Ты лучше посмотри, что мама папередавала тебе. Я себе все руки оторвал.
И опять его хитрость удалась. Она бросилась к корзине, доставая банки с домашним вареньем.
— Смородиновое, абрикосовое, вишневое… Это еще при мне варили, а это уже без меня. С какой это сливы, с угловой?
— Нет, что у ворот. С угловой эта четверть с компотом. Смотри, какие крупные.
— Но и мелкие среди них есть.
— Это с того дичка, что от корня пошел. Мама их положила для вкуса на пробу.
— А мед откуда? — удивилась она. Ульев у них не было.
— Дед Забродин тебе лично передал. Увидел, как я выезжаю из ворот, и вынес банку.
Она немедленно подстерегла его улыбку:
— Ты же что-то еще хотел мне про него рассказать.
— Может быть, завтра?
— Нет, нет, сейчас.
И вот опять ему в ином свете начинает казаться отсюда то, из-за чего там, в хуторе, он даже угрожал Рублеву судом. И пожалуй, за одну только фантазию Рублева можно было простить, тем более что у него только что прибавилась семья еще на одну — десятую по счету — дочь.
— На шестой день он с радости и с горя выпил все свое вино и является вместе с одним своим раздорским дружком к деду Забродину. Это, говорит, опер из раймилиции, а я при нем как понятой для составления акта. Ну, дед Забродин, как ты знаешь, несмотря на свои партизанские усы, доверчивый как младенец. «Для какого, — спрашивает, — акта?» — «Ты, дедушка, вином торгуешь?» — «У нас в хуторе все своим вином торгуют». — «А на прошлой неделе ты одному мелиховскому трактористу три литра ладанчика продавал?» — «Я у них паспортов не спрашиваю, когда они за вином идут: мелиховские они или чьи. Может, и продавал». — «А ты знаешь, что на другой день этот самый тракторист взял да и скоропостижно умер?»
Наташа скрипнула стульцем:
— Правда, умер?
— В том-то и дело, что Рублев все это со своим дружком выдумали от начала до конца.
— Бедный старик.
— Но все же он сразу не сдался. «А при чем, говорит, я, если ему приспичило помереть?» — «А при том, дед, что теперь мы должны проверить состав твоего вина и оформить акт. Не подсыпаешь ли ты туда для крепости какого-нибудь зелья, той же махры». И при всем том глазом не моргнут.
