Но вот монах нанес ловкий удар снизу — палица, вырванная из руки Робина, вонзилась в землю.
— Молод ты, Робин Гуд, — сказал отшельник, замахиваясь. — Может пощадить тебя по такому случаю?
— Коль ты не шутишь, позволь мне дунуть вот в этот мой рог! — переводя дыхание ответил Робин.
— Дуй хоть тресни, — ответил монах, опуская дубинку.
Робин Гуд снял с пояса небольшой рог в серебряной оправе и задудел в него. И словно негромко зашевелился со всех концов лес вдали.
— Никак твои молодцы спешат на подмогу? — спросил монах. — Пожалей уж и ты меня, позволь свистнуть в кулак!
— Эка невидаль, чтобы монах в кулак насвистывал, — ответил Робин. — Свисти, мне не жаль.
— Может и придется пожалеть, — сказал монах, и пронзительно засвистал. И тут же послышался заливистый лай и треск кустарника — на берег, откуда ни возьмись, клубками рыжей шерсти выкатилась собачья свора — одна собака крупней и страшнее другой.
— Славная у тебя братия, — сказал Робин Гуд. — Но вот и мои удальцы!
Из-за ближайшего дуба выбежал высокий парень в зеленом сукне.
— Это — Малютка Джон, — сказал Робин Гуд. — А вот и Вилль Статли, добрый сакс. Да и Клем поспел вовремя.
— Э, моя братия одолеет разбойничков как я — тебя, — ответил отшельник.
— Ну нет, — сказал Робин Гуд. — Всего понемногу, даже хорошей драки. С таким славным малым, как ты, я хотел бы водить дружбу, а не враждовать. Слушайте, друзья! Клянусь Шервудским лесом — зеленым домом вольных стрелков, отшельник Тук никогда не будет платить нам подать.
— Люблю разумную речь, — отвечал монах. — Милости прошу в мою келью. Разрази меня гром, если для веселых молодцов у меня не найдется бурдюка с вином да оленьего окорока!
— Я так и подумал, что такой благочестивый человек как ты должен славно бить дичь! — ответил Робин Гуд. — Спасибо за приглашение, святой отец.
— Ну так идемте пить, есть и веселиться, — сказал монах. — Клянусь, что умею играть на лютне веселые песенки не хуже трубадура! И провались мы все на этом месте, если погасим сегодня огонь по норманскому сигналу! Сказать по-правде, в моем домишке его и не слышно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Рейнольд Гринлиф
Под праздник народ стекается в город Ноттингем.
Шли в город вилланы с женами и детьми, поднимали колесами белую дорожную пыль повозки ремесленников с их товаром — какое же гульбище без хорошего торга?
Отдельно идут девушки — щечки как розовые лепестки, косы от льна до меди, шепчутся, смеются над парнями. Парни тоже вместе — идут-мечтают вслух о праздничных состязаниях в стрельбе — взять бы приз, не до смеху будет хорошенькой плутовке! — тащат на плече самодельные луки.
