— Я припоминаю основные черты, хотя каких-нибудь подробностей насчет собеседований мне не вспоминается. — Он медленно вдохнул, вобрав незнакомый запах: неведомый цветок, мускус и… чистота.
— Вы будете проходить собеседование при каждом последующем осмотре, если только по какой-либо причине фархканы не сочтут вас неподходящим, — Ихара скорчил гримасу. — Мы надеемся, этого не случится. Пожалуйста, присядьте.
Тристин занял единственное сиденье перед консолью против фархкана. Руле Гере повернул красные глаза к Ихаре.
— Другой аспект собеседования таков, что оно конфиденциально, — добавил Ихара. Тристин едва не фыркнул. Как может быть конфиденциальна беседа, если присутствует доктор Службы?
Ихара подошел ко второй двери и отворил ее.
— Поверьте мне. Это конфиденциально. Сами увидите. — Он вышел из кабинета и затворил за собой дверь.
— У нас свои способы, — беззвучно произнес голос Гере. — Можете говорить вслух или использовать ваш имплантат. Это неважно.
Тристин любопытства ради попытался найти доступ к какой-либо сети, которая могла быть задействована, но наткнулся на пустоту. Он поднял брови.
— Разве они не попытаются взломать блокировку?
— Конечно. Пытались в течение нескольких лет. Это одна из причин, по которой они пошли на сделку.
— Передовая технология?
— Им по вкусу возможность украсть технологию. Как и всем людям.
— Значит, мы воры? — Когда эти слова вылетели, Тристин не мог поверить, что произнес их.
— Вам не нравится принадлежать к разряду воров?
— Не очень приятная для меня мысль, — Тристин поерзал на стуле.
— Вы находите мысль о воровстве отталкивающей?
Тристин помедлил.
— Мне не нравится, когда обо мне думают, как о воре.
— А как насчет украденной жизни?
Десолл опять помедлил. Это чужак, настоящий чужак, или просто некое хитрое изобретение для проверки помыслов? Но с чего бы Службе так далеко заходить? А отличил бы он настоящего фархкана от мнимого?
— У вас есть звуковая речь? На что она похожа?
— Да. — Последовал всплеск шума, в котором звуки обвивали один другой почти поэтично. Тристин испытал смутную тоску, и когда Гере умолк, спросил:
— Это поэзия?
— Некоего рода. Это введение в то, что вы назвали бы моим кредо. Но я мог и солгать. Я мог вас провести.
— Могли бы, — признал Тристин. — Вы ведете себя слишком по-человечески.
— Слишком по-человечески или слишком разумно?
Тристану захотелось тряхнуть головой.
— Вы так и не ответили на мой вопрос об украденной жизни.
Красные глаза устремились прямо на него. Тристин почувствовал, что чужак глядит за пределы его я. И что он чужак. Как отвечать на его вопрос? Он облизал губы.
