Немного поговорив с дочерью о делах в школе, о новом мальчике, пришедшем с началом четверти в их класс, Маша нежно поцеловала зевнувшую девочку в лоб и пожелала спокойной ночи.
Оставшись одна на кухне, она сделала большой глоток чай и потянувшись, устало закрыла глаза. Итак, стоит ли мне сейчас хотя бы попытаться отделить зерна реальности от воображаемого бреда, нащупать объективные границы, обосновать ими услышанную историю, воспользоваться как фундаментом. Или сотканный рассказом Виктории сказочный замок будет смыт первой же волной прибоя. Маше были прекрасно знакомы симптомы параноидального психоза, развивающийся при хроническом алкоголизме, характеризующийся бредом преследования, выраженным аффектом тревоги и страха, двигательным возбуждением и импульсивными действиями. Пограничное состояние с притаившейся шизофренией. Виктория подтверждала каждый классический симптом и в тот же момент опровергала его. Она прекрасно осознавала опасность и приводила вполне обоснованные объяснения компрометирующим ее действиям. Если бы не состояние неконтролируемого амока, приступа безудержной ненависти к родной сестре, не несущего под собой ни одного реального основания, в момент которого она была госпитализирована полгода назад, то… можно было считать, что в частной подмосковной клинике содержится под замком талантливая симулянтка.
Если бы не жесткие факты, подтверждающие тогда абсолютную неадекватность восприятия реальности, самоизоляции, оторванности от окружающего, разрыв по собственной инициативе всех родственных и социальных связей… хотя…и это может быть признаком высочайшего душевного напряжения и перенесенной глубокой психологической травмы… И установленный доктором Ипполитовым диагноз прогрессирующего психоза можно будет ставить под сомнение. Но это будет только завтра, во время доклада главврачу, а сейчас у Марии Фогель есть возможность восстановить в памяти невероятный рассказ Виктории.
VIVA VENEZIA!
История Виктории Лазаревой.
— А кто такой Гай Лэндол? — с удивлением спросила Маша, не сводя глаз в бледной, словно полотно женщины, вытянувшейся в струнку на краю больничного дивана.
Несколько мгновений гнетущей тишины прервал судорожный вздох. Казалось даже столь невинный вопрос вызвал у собеседницы мучительную боль, ее прекрасное лицо помертвело, идеальный мраморный лоб прорезала глубокая морщина, навечно застывшая между высокими бровями вразлет грустной складкой.
Через несколько секунд Маша услышала тихий глухой голос, совершенно незнакомый ей, будто принадлежащий совсем другому человеку, но тем не менее — это говорила Виктория, в мгновение ока превратившаяся в смертельно напуганного ребенка.
