К Надьке его привел не только интерес побывать у нее дома. Сам бы он ни за что не отважился к ней прийти. Но у него было ДЕЛО. Важное. Хитрая Лиза послала почему-то именно его.
Митьке надо было забрать Камень.
Палец утопил кнопку звонка.
Надька должна была быть дома. Вообще-то она болеет, значит, отлеживается, а потом Звонилкин предупредил ее о своем приходе. И хоть голос у Вытегры при этом был не очень радостный, принять его она согласилась, хотя и пугала, что заразная и нормально поговорить не удастся.
Дверь распахнулась, и возникший при этом сквозняк втянул Митьку в квартиру.
Надя была еще бледнее, чем всегда, куталась в халат и мяла тонкими пальцами платок — она постоянно кашляла, отвернувшись, прикрывая рот платком.
— Это тебе! — Звонилкин потянул из-за пазухи шуршащий пакет, неловко вытащил из него цветок. — Держи. И это… не болей больше.
Надя осторожно приняла в ладошки шершавый горшок с обалдевшей от такого перемещения фиалкой. Митька посмотрел на ее руки и впервые заметил, что у нее не накрашены ногти. Ну и подумаешь, что не накрашены. Так даже лучше…
Пауза затянулась, пора было говорить что-то еще.
— Погода сегодня ничего, да? — сделал далекий заход Звонилкин.
— Не видела. — Эта фраза вызвала у Вытегры приступ кашля. — Проходи в комнату, — мотнула она головой и ушла по коридору.
В какую конкретно комнату, Надя не уточнила, но Звонилкин через секунду и так все понял.
Хорошо, когда живешь в нормальной квартире, где у каждого есть своя комната… А то кое-кто отхапал себе кабинет (это про папу, который постепенно прибрал к своим рукам гостиную, где еще недавно было так удобно поваляться перед телевизором. Теперь там стоит стол, появилась куча книжных полок, темные шторы. И хоть телевизор с диваном остались, сидеть там перестало быть интересным). У Вытегры же все было просто — одна комната, одна кухня. Комната большая, под завязку заставленная мебелью. Этажерки с безделушками, низкие пуфики, столики с бесконечными вазами. Сквозь все это нужно было продираться, просачиваться. Неуклюжий Звонилкин уронил стопку книг, те задели обиженно зазвеневшую этажерку, опрокинув пару флаконов.
— Чай будешь? — Появившаяся на пороге Надя равнодушно смотрела, как одноклассник мучается среди разлетающихся во все стороны предметов. — Тогда заходи на кухню. — Митькино сопение она приняла за знак согласия и исчезла в коридоре.
Смахнув с кровати подушки и утащив за собой плед, Звонилкин выбрался на кухню. Отсюда на него пахнуло ветхозаветной стариной. В то время, когда все уже наделали в своих квартирах евроремонты, понатыкали встраиваемую технику и увешали стены бесконечными рядами шкафов, семейство Вытегры шло своим путем, а вернее, никуда не шло, застряв в безвременье. Такого древнего стола, хромающего на все ножки сразу, Митька никогда не видел. На столе стояли выщербленные чашки, удивительно тонкие, так что их страшно было брать в руки. У заварочного чайника был надколот носик, а тарелку для печенья явно склеили. Шкаф на кухне был один, двухконфорочная плита стояла отдельно, и между нею и притулившимся к мойке низеньким столиком зиял странный прогал. Зато чай оказался невероятно вкусным, а печенье таяло во рту.
