Но ни вопросы, ни ответы не смогут ничего вернуть. Их кружок запретили, ставку сняли.
Все.
— Грядут перемены! — довольно потянулся Звонилкин.
Подумаешь, кружок закрыли! На занятия Митька ходил со своим интересом — ему нужна была четверка по физике, а во всех этих формулах и законах он не рубил. Мелькание перед глазами физички давало ему шанс на хорошую оценку. Другое дело Тихомиров. Он сюда за Лизой таскается и делает вид, что ему все нравится. Ага, знаем мы такое «нравится»! Специально за Токаевой сел, а на Вику и не смотрит.
— Не трезвонь, — поморщился Серега.
— Все когда-то начинается и когда-то заканчивается, — пожала плечами Виктория Борисовна, складывая свои книги. — Мальчики, занесите карты в лаборантскую.
На ее слова дернулись лишь Тихомиров с Митькой. Остальные предпочли пропустить просьбу учительницы мимо ушей.
— Ну, так нечестно. — Пашка Шангин съехал по стулу, перегородив длинными ногами проход.
Он был невысок, черняв, с мелкими чертами лица. Его можно было смело назвать вечным двигателем, потому что если не руки, так ноги, если не ноги, так глаза, если не глаза, так плечи были у него в постоянном движении.
— Только мы собрались, можно сказать, во вкус вошли, — он глянул на недовольно надувшую губки Лизу и хихикнул. — А тут такое…
— Дурак, — фыркнула Токаева, отворачиваясь.
— Баба-яга против! — Шангин перекинул ногу на ногу, сложил руки на груди и демонстративно зевнул. — Предлагаю устроить сидячую забастовку. Каски поднесут сочувствующие.
Девчонки захихикали, кто-то из парней одобрительно щелкнул пальцами.
— Виктория Борисовна, — капризным тоном начала Надя Вытегра, но учительница хлопнула книгами по столу.
Митька вздрогнул и обернулся на Надьку. Она всегда так тихо себя вела, что Звонилкин постоянно забывал, что у него за спиной вообще кто-то находится. Вытегра сидела ссутулившись, опустив голову на ладони, локти уперлись в парту. Взгляд у нее был какой-то странный. С одной стороны — растерянный, а с другой… ожесточенно-злой. И наверно, поэтому все ее невыразительное лицо — вечно бледное, с шелушащимися губами и впалыми щеками, с темными кругами вокруг глаз — вдруг стало пронзительно-красивым. Словно кто-то таинственный мгновенно добавил недостающих красок. Глаза потемнели, на высоких скулах появился румянец.
Митька поежился. Вот уж от кого он не ожидал ничего подобного.
— Я сказала — все! — Виктория Борисовна последний раз обвела взглядом ребят и ушла в лаборантскую. Тихо, словно боясь кого-то спугнуть, закрыла за собой дверь.
