Ревин смял и раздавил остатки своего окурка в пепельнице с такой силой, что, казалось, он обломает себе ногти.
- Этим, видимо, и объясняется то, что он не очень хорошо выглядел при отъезде, - заключил я. - Вал, я хотел бы, чтобы ты объяснил мне одну вещь. Только одну.
- Да Джон, - сказал он вежливо. - Какую именно?
Я наставил свою вилку ему в грудь. - Какое отношение, черт побери, имеет все происшедшее с Сергеем ко мне?
Я в несвойственной мне манере тяжело и напряженно артикулировал слова.
- И какое отношение моя лояльность к советскому народу имеет к торговому соглашению?
Я манипулировал вилкой в опасной близости от него. - Только ты можешь ответить на мои вопросы! Меня интересует лишь одно, может ли твоя страна заплатить за те химические продукты, которые я мог бы ей поставить?
Слегка сбитый с толку Ревин снова спросил: - Так ты точно не агент правительственной службы? Если ты меня обманываешь, тебе не сдобровать. Ты понимаешь, о чем я говорю?"
- Нет, я не понимаю, о чем ты. Я даже не понимаю, какого дьявола я нахожусь здесь и веду с тобой этот странный разговор!
Ревин, изрядно разозлившись, так как я, как ему казалось, не понимал заключенной в его словах неприкрытой угрозы, заявил: - Можешь быть уверен, что это не просто слова! Речь идет о серьёзном деле, а в серьёзном деле, как ты понимаешь, ставки высоки. И я предупреждаю тебя, Джон Хьюминик, если ты доставишь мне неприятности, связавшись с ФБР, это будет означать конец! Ты станешь врагом моего народа, а это повлечет за собой особые действия. Эти действия будут иметь для тебя весьма неблагоприятные последствия. Тебе ясно?
Давая ему понять, что я осознал истинное значение его последнего заявления, я сказал: - Да, мне ясно. А когда мы займемся торговым соглашением ?
Ревин поднял глаза к потолку. - Скоро, Джон, очень скоро. Уже почти подошли.
Задав ещё несколько вопросов, Ревин, похоже, пришел к удовлетворительным для себя выводам. Мы оба были вконец измотаны двухчасовым тяжелым испытанием.
Он уже даже начал говорить о приятных вещах. - Джон, ты знаешь, в это время в Москве стоит прекрасная погода. Помолчав, он продолжал: - Мои родители, наверное, сидят сейчас на нашей веранде и смотрят на небо. Отец, скорее всего, курит свою трубку, а мама слушает радио, звук которого тихо доносится из дома. Они знают, что скоро уже будет холодно, чтобы сидеть на открытом воздухе, поэтому наслаждаются последними деньками уходящей осени.
