Открыла глаза и подскочила в постели.
Погодите секунду. А почему в постели?
Я заморгала и огляделась. Помню, я была в школе, а сейчас-то где? Не дома, это точно — из моего окна всегда виден океан.
— Лисси, — позвал знакомый голос.
Я снова моргнула, с трудом разглядела бабушку и хриплым голосом спросила:
— Где я?
— В комнате, — по обыкновению кратко ответила бабушка, и я наконец-то сообразила, что лежу в своей новой спальне.
Я не узнала ее, потому что до сих пор не привыкла к новому дому. Моя комната осталась дома, в Калифорнии.
— Что со мной?
Я все никак не могла понять, что произошло, почему я чувствую себя так, будто по мне проехался товарный поезд.
Бабушка озабоченно поглядела на меня, потрогала мой лоб тыльной стороной ладони и покачала головой. Ладонь была такой же прохладной, как узел между Трейси и Тейтом там, в школе.
— Это ты расскажи мне, что с тобой, Лисси, солнце мое, — мягко попросила бабушка.
— Я была в комнате, — попыталась припомнить я. — В темной. Потом зажегся свет, потом вроде женщина, а потом кошмар какой-то.
— Нет, не сон, детка. А то, что случилась в школе.
Я непонимающе: глядела на нее.
— В смысле?
— Тебя вырвало, и ты упала в обморок. Нам позвонили, но мамы с папой дома не было, и за тобой приехала я. Ты на секунду пришла в себя и забормотала какой-то вздор. А потом снова потеряла сознание, вздрагивала, стонала.
Очень жизнерадостная картина...
— Как же ты затащила меня на третий этаж? — спросила я.
— Помогли, — кратко ответила бабушка, и мне расхотелось допытываться дальше.
Скорей всего, она, как обычно, приказала первому встречному взвалить меня на плечи. Какой позор! А еще позорней, что меня стошнило на глазах у всей школы.
— Соберись, светик мой ясный, — велела бабушка, обозвав меня очередным нелепым прозвищем. — И вспомни: отчего тебе стало плохо?
Я сосредоточилась, и в памяти стали всплывать обрывки случившегося. Связующие лучи, призрачная рука, ссора Трейси и Тейта. Что-то там еще было с Трейси... Не помню.
И тут дверь распахнулась, и в спальню влетели мама с папой.
— Ну как ты? — задохнувшись, спросила мама.
Папа напряженно застыл в дверях — губы сжаты, аура тревожно дрожит, мелкие волны бегут по ней, как рябь по воде.
Я осознала, что мама ждет ответа и шепнула:
— Ничего.
— Я тебя увидела, — дрожащим голосом объяснила мама. — Съеженную, дрожащую...
Когда она заговорила, золотисто-бежевый ореол, окружавший отца, озабоченно потянулся к ней. Связь между родителями оказалась очень прочной, толщиной с мой кулак, а сейчас, когда папе хотелось утешить маму, она увеличилась еще больше: золотисто-коричневый поток слился с зеленым, полыхнула на миг белая вспышка.
