Зал (хором). Ей продлить! Ей! Матери! Маме!
Все за нее. Каждый - о своей маме. Умиление и благодарность.
Судья (умоляюще). Терпение. Последнего. Четвертый кандидат порядка ради.
На трибуне проснувшийся рано. Глядевший на оранжевый карниз. Шарф на шее. Сутуловатый. Кашляет. Себя не сохранил.
Четвертый. Не пятилучевой. Одинок от эгоизма.
Труд без интереса. Ночной дежурный. "Спасибо" нет даже домового масштаба. Был городской стыд: порча музейного экспоната. Полгода безделья в наказание. Молодости не заслужил. Время отнимаю. Но дело незавершенное. Ищу, кому вручить.
Одна страсть, один интерес - великие люди. Тайна гениальности! Волновало: этим пером - великое слово. Собирал вещички, пряди волос, автографы. Почти бессмыслица. Другие пожимают плечами. Замкнулся.
Вдруг ратомика. Описание каждой молекулы. Осенило: в руках ключ. Вещи великих людей, дыхание, пот, кожа под краской, под чернилами, в волокнах бумаги, одежды. Химия гения!
Энгельса помню. "Эпоха требовала гениев и породила их". Наша требует. Но кто способен? Именно?
Математики и музыканты - сызмала. Поэты - в юные годы. Что от врожденного?
Взялся за кропотливое. Ратобиохимия. Сравнение: белки среднего, белки гениального. Мозги великих в музее. Тургенева - наибольший. Взял срез. Городской стыд за это. Мечтал: найду решение. Мечтал: себя подправлю. Общая польза и личное счастье. Мне уважение-отмена городского стыда. Мечты, мечты!
Но сто тысяч белков у каждого. Изучаю тысячу гениев. Разобрать одну молекулу - месяц. Нет в жизни ста миллионов месяцев. Уже стар. Шарф, кашель, пилюли. Успел мало: наметки, догадки. Пора передавать. Кому? Сюда принес.
Попрошу достойного. Космонавт ли, умелец терпения, мать ли, детей много. Если учитель, учеников еще больше. Прошу...
Закашлялся. Долго. Надсадно. Виноватые глаза. Папку протягивает. Рука дрожит...
Молчание на суде.
Космонавт. От имени времени и пространства, от имени чужедальных миров, миллионов километров, спрессованных в минуты... Ему!
Мама (со вздохом). Мне зачем? Я простая. (Привычное отречение мамы.)
Первый кандидат (очень надеялся на награду).
Рассмотреть надо наравне.
Голоса. Ему! Четвертому!
Судья (разводя руками). Голосуем?
Выставка ладоней. Подсолнечники на поле.
Рассказ этот, волнуясь, как и полагается молодому, начинающему автору, Гхор прочел Ксану и Ладе. И, как неуверенный автор, добавил пояснения, не надеясь, что написано достаточно ясно:
- Так решается проблема, которую ты обсуждаешь, Ксан. Сейчас вторую жизнь заслуживает не каждый. Есть тысячи и тысячи средних людей, их долголетие никому не нужно. Жизнь надо дарить избранникам. Возникнет здоровое соревнование. Стремясь к награде, каждый будет стараться прожить не кое-как, а с наибольшей отдачей.
