- А вот и узрим без прометки! - Капустин ухватил Некомата за его белоснежное иноземное платье. - Ишь он в иноземну тканину заоболокся, яко мертвец! Мертвец и есть!
- Отпрянь!
- Я те отпряну! Вот так! Вот!
Капустин рванул одежку на груди Некомата, а надорвав - дернул прореху вниз, до седла. Голое жиреющее тело купца обнажилось, забелело меж сермягой челяди.
- И ты еще носишь крест православный? Затвори уста - нос подковою на затылок загну! А ну, агарян-ский помет, правь до избы бронника Лагуты! Все поделки его до единой отдать доброму кузнецу!
- Ты умрешь по ханову слову...
- Ах ты прорва сотонинска! Изрублю!
Капустин рванул меч - Некомат скатился с коня и побежал на мост, потрясая рваниной. Кмети Капустина без команды кинулись за ним, столкнули на землю, подняли и повели к начальнику.
- На агарянску заступу уповаешь? А? - наклонился с седла Капустин. Некомат молчал. - А ну, веди татей своих ко избе Лагуты! Ну!
Челядь Некомата послушно поплелась во главе с хозяином. На месте остался только Жмых. Он стоял с застывшей улыбкой, будто напряженно следил за весами - куда пойдет чаша. Капустин подъехал к нему и с маху влепил ему ладонью по уху. Жмых рухнул в пыль и не шевелился.
- Не убил ли, Григорья Иваныч? И пятой не дрыгнет, яко мертв.
- Отойдет к покрову... А вы спровадьте татей да проверьте, все ли они отдали холопу Володимера Он-дреича! Я поехал во Кремль с Елизаром... - Он оборвал себя, глянул на Халиму и нахмурился. - А ей вели идти, где была!
...В стольной палате сбирались первые сумерки. Великий князь сидел с братом своим и зятем. Митрополит был тут же. Серпуховской.. Боброк одобрили затею Дмитрия, только митрополит Алексей поупрямился, но дело не ждало, и он отписал епископу Сарайскому, владыке Ивану, что едет к нему монах Чудова монастыря.
Монашеская одежда уже ждала Елизара Серебряника.
* * *
Соседи-кузнецы разбрелись от избы Лагуты поздно, еще поздней укладывались спать Бронники. Халима не пила и не ела в тот вечер и сидела в углу у порога, как затравленная. Лагута, совсем было потерявший голову, выгнал бы, наверно, ее, но несчастье немного отступило - вернулись все поковки, злодей Некомат предстал тут порванным, - и Лагута помягчал, не выгнал Халиму, но ворчал долго:
- Ума рехнулся Елизар: сам едва из полону утек, гол, как сокол, а хомут надел. Чего в ней? Нет бы нашу взял, наши бабы белы, что те сахар, татарва-та недаром вызарилась на их - чуют коротки носы, где лучше пахнет. Ишь, сидит, не ложится и спать.
