- Мати родная... Стой! Стой, окаянная!
Удивленья достойно было, как проворно молодая татарка выскочила наружу, но еще больше подивился Елизар, когда кинулся вослед за ней и увидел ее уже в седле. Она хлестнула коня - тот дернулся и тотчас остановился, едва не упав: Елизар связал ему ноги. Татарка побелела лицом и со страхом, с мольбой глядела на высокого русского, уже догадываясь, что произошло там, за увалом, но еще не покоряясь судьбе.
- Почто слезы в очах? Почто страшисся?
Он осторожно, но крепко взял ее за бока и высед-лал, но не опустил.на землю, а держал, прижав к груди и глядя в ее крупные черные глазищи, то и дело стрелявшие в стороны, рассматривая плотные, гладкие волосы, шею, молодую, красивую, сладко пахнущую травами.
- Ишь, как ладна и благовонна, - бубнил он, принюхиваясь к ней, а ладони ощущали тугое, еще стянутое испугом юное тело. - Ишь коренья какие нашла благоуханные. Не к свадебке ли ладилась? То-то! Вот она, судьба-то: попалась пташка степная - привыкай к клетке...
Не выпуская татарку из рук, он шагнул к ставке, локтем откинул полог, вошел внутрь.
- Ну, не верещи, коли так судьба повелела! - грозно прорычал Елизар, а потом уж тише заговорил по-татарски.
* * *
Во сне ему привиделось, что конь коснулся головы. Он проснулся от громкого фырканья и прикосновенья к волосам. Вздрогнул, открыл глаза. В ставке было сумрачно. На опорном коле висел, еле видимый, "брат хозяина" саягачи, а в распахнутом пологе входа торчала голова коня. Елизар вскинулся, тронул рукой теплый еще войлок слева от себя, но женщины рядом не было.
- Халима! - позвал Елизар громко и почувствовал в ответ, как ее рука легла ему на лоб. Он повернулся, запрокинул голову и различил ее в полумраке. Она сидела, поджав под себя ноги, в одном халате из розового алтабаса [Алтабас - персидская ткань]. У самого его виска слоновой костью светилось ее колено. Она сидела с ножом в руке.
- Халима! - Он испуганно приподнялся, но тут же в смущении лег снова: женщина отрезала конец веревки и привязывала его к палке. Он уткнулся лицом в полу ее халата, но она провела ладонью по волосам, отросшим до самых плеч, и легко, без помощи рук, поднялась - так легко, как это умеют только женщины Востока, чуть качнувшись телом вперед.
- Халима, прогони его! - пробурчал он по-русски. Она, верно, поняла и отогнала коня от ставки.
Войлок, мокрый от ночной сырости, слегка подрожал и затих. Елизар понял, он знал, что палка на веревке, которую прилаживала Халима снаружи, это седер - запрет: входить постороннему нельзя. Такие знаки татары вывешивают на ставках больных, но этим знаком пользуются и молодожены...
