- Матушка наша, красавица-а-а!.. Пречудны маковки твои позлащенные-е... Да не будет мне веры, грешнице, да не поверят мне во родном дому, что есть на Москве краса пречудная... Нетленна ты, моя матушка-а... Да стоять тебе, красоваться веки вечные-е!..
Левее куполов нежно синел свинцовой крышей княжий терем с пристройками, с теремком княгини, нависшим над кручей холма и будто плывущим в утреннем небе, посвечивая разноцветьем слюды в резных оконцах, из которых сейчас смотрит, должно быть, его Евдокия, глотая слезы не умиления, а горя.
На Подоле, у самых Чешковых ворот, спорили мужики, рассуждая о чем-то. По нескольким словам, брошенным в запале, Дмитрий понял: спорили о том, поедет великий князь в Орду или останется в Москве за крепкими стенами.
- Прежни князья ездили, и наш поедет! - уверял высокий мужик, весь зиявший прорехами на старой однорядке.
- Во стенах сидючи, с добытком не быть!
- Наипервейший добыток - голова на плечах своя! Але у тебя голов не одна и все в ушате впрок посолены?
Небольшого роста второй мужик, с которым спорил высоченный детина, опешил на миг, глядя из-под тяжелой бараньей шапки на противника, потом обежал телегу, пропылил босыми ногами и сдернул рогожу с воза:
- На! Зри, словоблуд! Нет у меня иных голов, как токмо на плечах, но случись татарва - не пощажу и единую!
- Смел таракан, покуда баба спит!
- Изыди от греха! - взмолился малый мужик, давая понять насмешнику, что только благочиние сдерживает его от драки.
- Эва! Ноздри-те распушил, яко пес подворотной! - резал самоуверенный детина, и оба, казалось, забыли суть спора, до которого им уже дела не было, и только обида от тяжких слов горячила их, тянула к рукопри-; кладству, ..-..; ...,. ,
Из Чешковых ворот смотрели проснувшиеся гридни-ки И митрополичья стража, готовые выбежать, разнять и отвести на суд, где обоим мужикам придется платить за драку свои сирые куны и резаны - князю и митрополиту поровну... Дмитрий прошел мимо. Маленький мужичок схватил было его за полу мятля, дабы призвать в свидетели, но он направился дальше к воротам, радуясь, что Москва неравнодушна к его судьбе. - Изыди! - неслось сзади.
- Упокою тя единым перстом!
- Раскосмлю-ю!
Стражники вывернулись из ворот, но Дмитрий взглядом остановил их и взглядом же рассеял. Он привык, что его боялись, и не удивился, что исчезли все, кроме приворотного стража, он другому дивился: как скоро на Москве расходятся княжие тайны. Откуда пробиваются они в народ?
