Выждал Елизар ненастную ночь.-Ждал он ее, грозовую, первовеееннюю, пуще пчелы, соскучавшей за зиму по воле. На стене стражника придушил - не помнит как, по веревке спустился с его коротким копьем, сули-цей, прямо в виноградники, подступавшие к стене. По запаху, по слабому ржанью нашел табун и повел было коня, но наткнулся на новую стражу. Гнались они ггвое во тьме под дождем, под грозой. Нелегко было Елизару без седла, да и давненько не сиживал верхом. Настигать стал его караульный, вот-вот саблей достанет. Повернулся Елизар, изловчился и метнул копье почти наугад. Лошадь стражника тонко заржала и рухнула с маху оземь: копье угодило не во всадника, а в коня его. Всю ночь скакал Елизар, пока перед рассветом конь не пал. Жалеть, однако, не приходилось: корма в весенней степи не было, и коню не продержаться бы и трех дней...
В бескрайней степи в ту первую ночь могли быть только татары, но Елизар знал, что в грозу лежат они веспамятно в ставках, под телегами, завернувшись в черный войлок, - боятся грозы пуще хана, немало, вирть, побито молнией в открытой степи за сотни лет кочевий. А как они валятся в черный войлок, это он видал не раз даже в городах. Навидался, насмотрелся, век бы больше не видать...
А теперь вот она, Русь!
Вниз по течению реки, за прибрежным увалом, где означился поворот, должен быть брод: берега заметно приплюснуло по обе стороны. Он уже размышлял, как перейдет реку, наломает сухих веток и раздует костер. Худо ли угнездиться у огня после холодной весенней воды! Жалко, что нет с собой хоть завалящей сети - наловить бы рыбы... Еще сызмала наслушался он от стариков, что русский полоняник не бежит из плену без сети: не выжить, а с сетью на Руси без горя прокормишься. Ну да на нет и суда нет, лишь бы огонь воспылал на той, на родной стороне. Елизар нащупал за пазухой кремень, замотанный в тряпку вместе с обломком меча и паклей, - быть огню! Подымаясь на увал и спускаясь с него в лощину, он не мог глаз оторвать от того берега, смотрел туда, как голодный конь на клеверное поле за пряслом. Вдруг он вздрогнул от визга и глянул вправо.
- Мати родная!.. - Он на миг окостенел, но тут же кинулся бежать, унося в сознании неожиданное и страшное наваждение: лощина, а посреди нее, саженях в десяти, - совсем рядом! - походная татарская ставка-маломерка из серого войлока без горловины для дыма, а рядом с ней - косматый степной конь и его хозяин, плотен и простоволос. Это он взвизгнул от нечаянности и охотничьего восторга.
