трагедии - в том, что ведь и сама любимая - неотъемлемая часть всего
этого, и если он ни в чем ее не обвиняет, то только оттого, что любит.
Трагична, безвыходна любовь Маяковского, неустранимо препятствие на ее
пути, по крайней мере в этой, сегодняшней жизни. Но поэме Маяковского в
23-м году до зарезу необходим оптимистический выход, без него она
состояться не может. И Маяковский такой выход находит, убивая себя и
воскресшая в будущем, в далеком и замечательном тридцатом веке. Там он,
может быть, снова встретит свою любимую: "Нынче недолюбленное наверстаем..."
А препятствие? А не будет никакого препятствия. Его, препятствие, не
воскресят:
Чтоб не было любви - служанки
замужеств, похоти, хлебов...
Все, по сути, сказано достаточно ясно. Убийство соперника (или
соперников), по всей видимости, они сменялись достаточно часто) заменяется
невоскресшением. Результат, в конце концов, тот же самый, но зато
никакой уголовной ответственности, ни в житейском, ни в поэтическом
смысле. "С тех пор, как все мужчины умерли..." Эта строчка оплеванного им
Северянина остается для него такой же заманчивой и в тридцать лет с той же
силой стучит в его сердце, как стучала в двадцать.
1924 год был переломным в развитии отношений между Л.Ю. и Маяковским.
Сохранилась ее записочка к Маяковскому, в которой она заявляет, что не
испытывает больше прежних чувств к нему, прибавляя: "Мне кажется, что и ты
любишь меня много меньше и очень мучаться не будешь".
Одна из причин этой перемены в их отношениях очевидна. В письме от 23
февраля 1924 г. Л.Ю. спрашивает: "Что с А.М.?" Александр Михайлович
Краснощеков, бывший председатель и министр иностранных дел правительства
Дальневосточной республики, в 1921 г. вернулся в Москву и в 1922 г стал
председателем Промбанка и заместителем Наркомфина. Л.Ю. познакомилась с
ним летом того же года. Между ней и Краснощековым начался роман, о котором
знал Маяковский. В сентябре 1923 г. Краснощеков был арестован по
необоснованным обвинениям и присужден к тюремному заключению.
Осенью 1924 г. Маяковский уехал в Париж. После одной недели во
французской столице Маяковский пишет Л.Ю.: "... писать я не могу, а кто ты и
что ты я все же совсем, совсем не знаю. Утешать ведь все же себя нечем ты
родная и любимая, но все же ты в Москве и ты или чужая или не моя". Л.Ю.
ответила: "Что делать. Не могу бросить А.М. пока он в тюрьме. Стыдно! Так
стыдно как никогда в жизни". Маяковский: " Ты пишешь про стыдно. Неужели
