Картина, представшая перед глазами, была абсолютно неадекватной той, что была 19 августа, когда меня вводили в это здание в качестве арестанта. Тогда КГБ чувствовал себя хозяином республики. Сейчас же он представлял совсем иной вид и выглядел не только не хозяином республики, но и своего ведомства. Когда мы вошли в здание КГБ, то увидели картину, схожую с немой сценой «Ревизора». Эта аналогия осенила меня мгновенно. Всё фойе первого этажа было заполнено напряжённо застывшими сотрудниками, которые растерянно взирали на своего вчерашнего арестанта, как на спасение. От тех, кто требовал призвать их к ответу за все грехи ЧК, НКВД, НКГБ и КГБ. В свете роли КГБ и ГКЧП не трудно было вменить им в вину не только это…
Нас быстро провели в кабинет председателя, где, кроме самого Кочубея, находилось ещё несколько старших офицеров ведомства. Кочубей попытался сразу же выложить своё алиби непричастности к ГКЧП, заявив, что в те дни он действовал согласованно с Хасбулатовым, и это делалось через депутата ЧИР Чёрного — одного из помощников Хасбулатова в ЧИР. Это, мягко говоря, я не мог принять на веру, о чём и сказал. Но суть встречи была в просьбе снять осаду здания и в заверении, что КГБ ЧИР не будет участвовать в происходящих политических процессах, на основании приказа Москвы. После недолгих дискуссий Кочубей предложил мне поговорить по телефону с Баранниковым, председателем КГБ РСФСР, чтобы убедиться в справедливости его слов. Что и было сделано незамедлительно. Баранников в достаточной мере владел информацией из Чечении. Он тоже заверил, что КГБ дано чёткое указание в политические процессы не вмешиваться. Единственная просьба была — не разгонять ведомство. Согласие было достигнуто на том, что внутри здания КГБ будет наш постоянный пост, архивы будут немедленно опечатаны, деятельность КГБ прекращается до особых распоряжений, но в здании они остаются. Вывески на здании уже успели разбить. Затем последовало снесение памятника Ленину и взятие здания СМ, на котором водрузили знамя Чеченской Республики. Митинг сразу же перенесли к зданию Совмина. Вскоре выяснилось, что Завгаев тоже находится в здании. Начались переговоры. Всю ночь пытались найти формулу выхода из кризиса власти. Народ полностью контролировал здание. Площадь Свободы была заполнена тысячами и тысячами людей, которые непрерывно прибывали. Порой казалось, что компромисс будет найден. Главное требование народа — немедленная отставка Председателя и Президиума ВС ЧИР — было ультимативным, его не хотел принять Завгаев. Но без выполнения этого условия и народ не хотел слушать о компромиссе. Параллельно с разработкой соответствующего документа шла подготовка к завтрашней сессии ВС: вызывались депутаты. Оказывается, не только депутаты, но и их родственники: якобы, для защиты своих депутатов. Готовилась провокация, которую удалось предотвратить с трудом. Прибывшим родственникам объяснили, что их депутаты находятся под защитой народа. Ночь прошла в чередовании переговоров за столом с отдельными консультациями, в подготовке и переписывании документов. Был момент, когда всем нам, работающим над соглашением показалось, что компромисс найден. Завгаев и его команда принимали условия, о досрочном сложении полномочий и ещё целый пакет условий. И когда эти уже сформулированные и согласованные условия были представлены Джохару, он сказал мне: «Делай, что хочешь, но этот документ не должен быть принят!» Он, оказывается, увидел в «уступчивости завгаевшины коварный замысел — успокоить народ, заставить их уйти с плошади Свободы, чтобы потом, когда люди разойдутся, удовлетворенные кажущейся победой, просто переиграть ситуацию.
