— Горцы — народ совершенно дикий, но в то же время благородный и полный достоинства и гостеприимства. Чем-то они напоминают германцев Тацита, про которых с таким увлечением рассказывал нам в корпусе подполковник Скосырев. Что удивительно — они, как и прочие здешние туземцы, не подвержены никаким болезням, и богатейший арсенал современной медицины не может нам тут создать тут ореола богов, которым, как правило, окружены европейцы среди племен отсталых. Оружия нашего они тоже не боятся, даже в некотором роде презирают его, чем отличаются от своих собратьев с юга, где с такой охотою брали в подарок берданки. Но нам очень рады, говоря, что «наконец обратом пришли братья, что порешили в ином мире встать.» Они убеждены, что их предки пришли с Земли, но тут еще не очень ясно — похоже, переселение имело место несколько раз. Какие тут звезды — они пушистые и похожи на котят. Хочется погладить...
— Похоже, я заболел. Пальцы кажутся невероятно толстыми, все тело будто обложено льдом, а голова горит. Плохо вижу, что пишу — страница, то приближается к самым глазам, то становится не больше спичечного коробка. Не знаю, что со мной. Страшно хочется прилечь, чудятся голоса родных. Мы напрасно углубились в это болото. Жаль товарищей. Но, может быть, еще кто-нибудь выберется?! Я буду ждать. А сейчас — прилечь, хотя бы ненадолго. Приду в себя — допишу...
...Олег вздохнул и отодвинул дневник. Не было никаких сомнений, что гусар не пришел в себя и уже ничего не дописал. Неизвестная болезнь — судя по описанию, похожая на малярию — убила его. Странно — Олег жалел Кологривова куда больше, чем убитых, лежащих в соседней комнате. Если бы можно было взять дневник с собой! Олег с сомнением посмотрел на тетрадь. Тяжелая и не маленькая. Нет, придется оставить, как ни скверно...
К счастью, он не успел задуматься, что и ему может вот так же не повезти, как не повезло гусарскому офицеру — не успел, потому что снаружи, у крыльца, хорошо знакомый голос приглушенно воскликнул:
— О, то оно?
— Живой ногой идем, — поторопил второй голос, — я поверху мокрый до пят, а понизу — так по уши.
Улыбаясь, Олег повернулся к двери, и, когда она открылась, а Морок полез в нее, стряхивая воду с волос, вкрадчиво спросил:
— Холод, младших, значит, вперед пропускаем?
* * *
Богдан так и не проснулся, хотя Морок, закутавшись в плащ, повалился на ту же лавку головой к его голове, даже не поев. Холод предложил ложиться и Олегу, но тот пожелал раньше услышать, каким ветром занесло сюда остальные пятьдесят процентов группы, а заодно рассказать и о своих приключениях.
