— Мэри! Где вы были? — спросила Кери. — Вы же совсем продрогли!
Мэри отрешенно поглядела на нее. Глаза хозяйки были красными и воспаленными.
— Со мной все в порядке, — торопливо пробормотала она и скрылась у себя.
После обычного позднего завтрака Мэри вновь надела пальто.
— Как? Вы опять уходите? — удивилась Кери.
— Да. Мне надо отлучиться, — не вдаваясь в подробности, ответила Мэри. — Возможно, вернусь поздно.
— К какому времени мне готовить ужин? — спросила Кери.
Мэри не ответила. Она вновь отрешенно взглянула на Кери и вышла на колючий морозный воздух.
Домой Мэри вернулась лишь в половине девятого вечера. К этому времени беспокойство Кери переросло в сильную тревогу. Каждые несколько минут она выходила на балкон — посмотреть, не возвращается ли Мэри. Волнение жены передалось и мне. Насколько я успел узнать характер нашей хозяйки, Мэри нельзя было назвать ни экстравагантной, ни чудаковатой. Вероятно, с ней что-то случилось, и нам оставалось лишь ждать ее объяснений, если она захочет их дать. На вопрос, будет ли она ужинать, Мэри покачала головой, но сказала, что минут через сорок приглашает нас на чай.
Сначала чаепитие протекало в тишине. Затем Мэри поставила чашку на стол.
— Уверена, что мои сегодняшние действия показались вам, мягко говоря, странными. Я была у своего врача. Мне нужно было узнать причину головных болей и головокружений, мучивших меня в последнее время.
Затянувшаяся пауза намекала на то, что сейчас мы услышим не самые приятные новости.
— Врач сказал, что у меня в мозгу обнаружили опухоль. Она достаточно большая и продолжает расти. Ее местоположение не позволяет сделать операцию.
Мэри глядела мимо нас, однако ее слова звучали на удивление спокойно.
— Врачи бессильны мне помочь. Я дала телеграмму брату в Лондон. Я решила, что вы тоже должны это знать.
Кери порывисто обняла Мэри. Я обнял их обеих. Мы застыли, не находя слов.
* * *
Возможно, отрицание — это необходимый механизм, позволяющий людям справляться с ударами судьбы. Неделя, затем вторая прошли без происшествий, и у нас с Кери появились благодушные надежды. Возможно, все обойдется. Врачи склонны драматизировать ситуацию. А вдруг они ошиблись? Нам, как детям, хотелось, чтобы под Рождество произошло чудо: проклятая опухоль рассосалась и Мэри поправилась. Расплатой за наши иллюзии стало возвращение ее головных болей. Реальность била по нам с безжалостностью холодного декабрьского ветра. В поведении Мэри обозначилась еще одна странная перемена: похоже, ее раздражала моя погруженность в работу. Она постоянно отвлекала меня каким-нибудь вопросом. Конечно, проще всего было бы после ужина уйти на второй этаж и заниматься делами там, но из уважения к хозяйке я оставался в маленькой гостиной.
