Тепло земным жителям доставляют дрова, уголь или электричество. В космосе электричество нужно было как хлеб, как вода. Нужно было для отопления единственной комнаты, и в скафандрах, и чтобы работали аппараты очистки воздуха, и для плиты, и для насосов в шлюзе. Без электричества нельзя было дышать, нельзя выйти хотя бы на час.
В пути ракета получала электричество от солнца — от солнечных батарей. Вся внешняя обшивка состояла из полупроводниковых щитов. Там, где уцелела обшивка, уцелели и щиты. Кроме того, можно было собрать и обломки, подключить их в цепь. Тут сама природа помогала им: ни воды, ни воздуха, идеальная изоляция, никакого окисления. Ренис просто скручивал провода, обматывал их тряпками вместо изоляционной ленты. Пока светило солнце, об электричестве нечего было беспокоиться.
Самой неотложной и самой трудной оказалась проблема воздуха.
Пока дядя и племянник лежали в забытьи, Нечаева щедро расходовала кислород из баллонов. Баллоны были исчерпаны уже наполовину. Правда, в помещении дышалось легко, но только потому, что действовали аппараты очистки воздуха. Они охлаждали воздух, замораживали углекислый газ. Таким образом жизненно необходимый кислород включался в мутные ледяные кубики.
На ракете из этих кубиков можно было извлечь кислород снова с помощью растений. Там имелась громадная оранжерея с ванночками, населенными батиэллой — глубоководной красной водорослью, живущей в полутьме и умеющей поэтому, в отличие от зеленых растений суши, использовать до девяноста процентов падающего света.
Микроскопические комочки красной слизи добросовестно трудились на всем пути до Юпитера и обратно до 24 ноября, — снабжали путешественников кислородом и даже пищей, невкусной, но питательной. Оранжерея тоже взорвалась при катастрофе, уцелела только одна секция, всего сорок шесть ванночек.
Надежда Петровна принесла одну из них на кухню, вскрыла ножом. Густой тошнотворный смрад ударил ей в лицо. Вскрыла другую. То же самое. Предоставленная сама себе, батиэлла погибла, сгнила, может быть задохнулась в кислороде.
Третья, четвертая, пятая, шестая… Всюду гниль, вонь, противная слизистая плесень. Нечаеву тошнило.
“Терпитe", — сказал Ренис. — Терпите, если хотите дышать на следующей неделе”. Надо было терпеть. Жизнь зависела от батиэллы. Если бы она уцелела хотя бы в одной ванночке!
Двадцать вторая, двадцать третья, двадцать четвертая… Все меньше оставалось надежды… Сорок третья, сорок четвертая…
