Я очень любил летние закаты той земли. Красное солнце там несколько часов катится по горизонту. И в совсем поздний час, когда оно окончательно исчезает за взбугрившимися холмами, небо еще долго остается светлым с багряной подкладкой запада.
Местные мальчишки дружнее между собой и миролюбивее наших. Я целыми днями буду слоняться с ними, изредка купаться в быстрой и обжигающе-холодной реке, вечерами сидеть недалеко от нашего двора, разговаривая под тихий звериный храп огромного соседского пса Актырнака.
* * *
Загорелый и поджарый я возвращаюсь к середине августа вместе с матерью из долгого путешествия. Последние три недели мы провели в Крыму.
В первую же очередь, я звоню Димке, которого нет дома, потом Пашке, но его телефон молчит. Начинаю набирать номер Киры, но останавливаюсь и вешаю трубку. Я не знаю с чего начать разговор. Вернее с чего начать совершенно понятно, не ясно чего ждать от разговора. Я еще некоторое время размышляю, но так и не решаюсь набрать ее номер. Вместо этого дозваниваюсь Сане, но его самого нет, а трубку берет его мама, и я прошу передать ему, что я уже приехал.
Бегу по улице в подвал, за которым успел соскучиться. Летняя жара нависающего вечера сменяется приятной прохладой нашей подземной студии. Я замечаю, что держусь стены, идя по черному коридору подвала. Вспоминаю, как еще совсем недавно, играл в прятки в подвале с дворовыми пацанами. Тот, кто искал, то есть жмурка, шел по коридору с кучей всевозможных ниш и ходов. Его силуэт отчетливо виднелся в отсвете дверного проема, а мы сидели тихо во мраке, исчезнув полностью в темноте. Когда жмурка проходил слепо мимо, мы выбегали. Игра всегда заканчивалась одинаково. Пока жмурка громко считал до десяти и говорил: "кто не спрятался, я не виноват", пара или тройка пацанов усаживалась со спущенными штанами прямо на проходе и откладывала биомины. Жмурка вступал в них, раздавался хохот остальных, и дальше заводилась драка.
Я улыбаюсь этому воспоминанию и иду дальше. Из недр подвальной комнаты доносится глухой звук электрической музыки, просачиваясь сквозь плотную обивку двери. Приходится долго нажимать световой звонок, пока ребята замечают условное моргание красной лампочки под потолком и отпирают мне дверь.
— О! Явился негритосик! — кричат они, намекая на мой загар.
Мы ухмыляемся друг другу, жмем руки. Я беру гитару и пробую несколько аккордов. Память рук не подводит, и мы весь вечер играем всё, что разучили до этого. Все проблемы, мысли, все отступает перед миром звуков. Мысли рушатся и превращаются в тени, в полунамеки существования каких либо переживаний. Я так скучал за этим!
