— Теперь ты понял?..
Я покачал головой. Он доверительно приблизил ко мне свое длинное интеллигентное лицо:
— Во мне открылись таинственные способности! Ты думаешь, почему я тебе рассказал про корзину, декольтированных баб на юбилее и мост с солдатом? Слушай! Именно там… Налей! Мне надо собраться с духом.
Я наполнил его стакан.
— А себе? — с укоризной посмотрел он на меня.
Пришлось налить и себе.
Алекс, с набожным видом держа стакан в вытянутой руке, торжественно произнес:
— Когда я в панике улепетывал от этого человека с ружьем, мои ноги оторвались от асфальта, и я полетел. Буквально! Представляешь? Правда, летел я совсем-совсем низко, может, в полуметре от земли. Мне показалось, что это сон! Знаешь, бывало в детстве… или после пьянки, когда во сне летаешь над крышами домов… В общем, я пролетел несколько десятков метров и приземлился, когда из-за поворота показалось такси. Потом, уже дома, проверил… получается! Надо только очень сильно напрячься.
— Ты сошел с ума, — упавшим голосом сказал я.
— Допускаю, — хладнокровно сказал Алекс, — допускаю. Очень может быть. Пусть сошел… Пусть — с ума… Но теперь я могу летать! И потом, что, сумасшедшим летать запрещается?
— Как это у тебя получилось?..
— Черт его знает! Я ж говорю, надо сильно-сильно напрячься…
— И давно это у тебя?
— Доктор, я ж говорю, раньше летал только во сне.
— Коли ты меня назвал доктором, могу ли я поставить тебе диагноз?
— Не надо. Я и сам знаю. Я нормален.
— Повтори.
— Я нормален! Я нормален! Я нормален!
И действительно, Алекс, хоть и был под мухой, не походил на умалишенного. Я осторожно спросил его:
— А в роду у вас?..
— Думал! Думал уже! Насколько я знаю, все, кроме меня, были вполне приличными и добропорядочными людьми. А пьющих так вообще не было. И никто не летал! Я первый. Если у меня будут потомки, то они смогут через какое-то время сказать, что их пращур основал новую династию Энгельгардтов — династию художников, пропойц, летунов и бабник… ик! — он опять омерзительно и громко икнул, — бабник… йик! — ков! Принеси воды! Что ты на меня уставился, дурак проклятый, не видишь, что у меня опять начинается?.. Кипя… — он погрозил мне пальцем, — йик! — кипяченую! йиик!
Когда я вернулся в комнату, Алекса и след простыл. Я бросился к распахнутому окну.
Над просыпавшейся Москвой в предутреннем небе бушевали редкие для этих широт северные краски. Угрожающий, режущий душу пурпур, облитый золотом еще далекого и не видимого солнца, взламывал тупыми толстыми стрелами темную синь похожего на покойное вечернее море поднебесья. На какое-то время я забыл о друге и залюбовался рассветом.
