— Очень убедительно, а главное — зажигательно! Ты сам-то читал "Капитал"?
— Спрашиваешь!.. Конечно… нет.
— Тогда расскажи об Ильиче.
— Ну, это проще простого. Посмотри, что натворил Ильич и его последователи с Россией, на долгие десятилетия поставив ее раком на рога. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что задумать подобное мог только ненормальный и только в клозете. Я так явственно представляю себе молодого Ильича, сидящего орлом и надсадно тужащегося в продуваемом всеми сибирскими ветрами деревянном сортире, сооруженном ссыльными поселенцами, что как будто сам присутствовал при этом. Вот верная Надежда Константиновна сломя голову летит на зов мужа, впопыхах запамятовавшего, что, идя по надобности, необходимо прихватить с собой что-нибудь для вытирания задницы; в руках она держит нарезанную четверкой газету "Искра". Бумага серая, шершавая, революционная, как мысли будущего основателя Советского государства. "Эврика, — истошно голосит этот засранец, — эврика! Только диктатура! Диктатура рабочих и крестьян! И расстрелы, расстрелы и еще раз расстрелы! Архиважно, как только мы возьмем власть в свои руки, уничтожить всех попов, проституток и офицеров!.. Надо теоретически обосновать необходимость уничтожения разлагающегося трупа проклятого царизма. Поэтому я сегодня же приступаю к написанию своей гениальной работы "Развитие капитализма в России". Надюша, где же ты? Здесь страшно холодно и дует! Что ты копаешься?! Давай же скорее бумажку! Я совсем околеваю здесь!"
— А Толстой?
— Подожди, доберусь и до классика. Все должно развиваться последовательно или, как говаривал один из персонажей Чехова, "в каженном деле должон быть свой порядок". Вот послушай! Раньше меня до Льва Николаевича добрался уже упоминавшийся мной вездессущий (через два "с") Ильич, который вечно совал свой нос, куда надо и куда не надо, и которому до всего было дело. От него вообще многим досталось на орехи. Так вот, Ленину принадлежат слова, сказанные им о великом Толстом — "экий матерый человечище". И это о помещике, графе, аристократе, образованнейшем человеке своего времени! Говорят, Ильич совершенно не понимал юмора, но если судить по этим словам, этого не скажешь! Матерый человечище! Каково? На мой взгляд, в его словах — бездна юмора! И восторга. И этот его восторг понятен, ибо собственная образованность главного российского революционера была поверхностной, однобокой и ущербной, но слова… Матерый человечище! Так и видишь, если понимать Ленина буквально, как этот матерый человечище прочищает нос пальцем, а когда подопрет, взгромождается, топоча сапожищами, как и подобает матерому человечищу, на сортирную приступку. И если развивать великую ленинскую мысль дальше, то нетрудно представить себе графа Льва Николаевича Толстого, сидящего на корточках в сортире, теребящего мужицкую бороду и сочиняющего бессмертный роман об одуревшей от лени Анне Карениной и неотвратимо надвигающемся на нее пыхтящем железном чудовище, по прихоти кровожадного писателя превращающего несчастную героиню в бифштекс! — Васечка в сердцах плюнул на пол.
