Потом все стихло — телефон замолчал.
И как выяснилось позже, замолчал на долгие дни.
Злой как черт, я отправился звонить из уличного таксофона в бюро ремонта. Раздраженная телефонная барышня сказала, чтобы я положил трубку на рычаг и не беспокоил людей понапрасну перед надвигающимся концом утомительного рабочего дня.
Проклиная все на свете, я побрел назад и у дверей квартиры наткнулся на пожилого полного человека с чрезвычайно неприятным взглядом.
Ветхозаветное пенсне, крепко сидевшее на его коротком медвежьем носу и служившее делу улучшения работы глаз и расширения их сферического кругозора, придавало мясистому лицу неприятного человека вид особой сановной значительности. Мерзкие усики — как он может носить такие? — дополняли общее отталкивающее впечатление.
Не узнать его было нельзя.
Берия оценивающе посмотрел на меня, внезапно приветливо улыбнулся, подмигнул, победоносно на животах поборолся со мной за право первым протиснуться в дверной проем, кивнул стоявшему навытяжку Поскребышеву, и, как был — в резиновых калошах, темно-серой фетровой шляпе и синем длиннополом пыльнике, — прошествовал через квартиру в кабинет Сталина. Шел уверенно, будто бывал здесь прежде.
Я взял помощника Сталина за рукав.
— Послушайте, Поскребышев, если вы будете без спросу открывать двери и впускать в мой дом всякую мразь, я отрежу вам яйца!
— Ай-ай, как некрасиво, молодой человек! Как же это вы с генералами, однако, разговариваете! Никакого уважения… А еще интеллигентный человек!
— Повторяю, яйца отрежу! Ты понял, старый козел?
— Как не понять… Яйца, значит, отрежете. Так-так, интересно… А вы хоть знаете, как это делается? Я-то знаю, не раз видел…
Серый человечек засмеялся и скрылся в приемной.
Ничто не вечно под луной…
Как бы подтверждая сей трюизм, исчезли, слава Богу, и король Артур, и славный рыцарь Ланселот, и некрасивая Изольда Прекрасная. Должно быть, ускакали куда-то на лошадях Ворошилова и Блюхера.
Видимо, в соответствии с упоминавшимися уже прежде неведомыми мне законами материализации они оказались не востребованными суровой действительностью и отправились в свое привычное Прошлое, чтобы уже никогда не возвращаться оттуда в неприветливое Сегодня. Что ж, все правильно, погостили и будет. Скатертью вам дорога, дорогие пришельцы из иных времен.
…Как-то среди ночи меня растолкал и согнал с постели Поскребышев:
— Оденьтесь, — он бросил на кровать мундир без знаков различия, — оденьтесь, как все, по-человечески, а то ходите, черт знает, в чем. И про носки не забудьте…
