— Сынок… Я буду любить тебя каким угодно, — только и сумел Джим пробормотать, почти ничего не видя от слёз.
— Я знаю, папуля, и тоже тебя люблю, очень-очень, — сказал Илидор ласково, прижимая Джима к себе. — Но всё не так плохо, как ты думаешь. Там всё уже зажило, уродливых рубцов не будет. Мне пересадили новую кожу, но её пока нельзя подставлять свету, поэтому я в маске. — И добавил тихо: — Не знаю только, как я Лейлору покажусь… Как бы он не испугался.
Джим хотел сказать, что он всё объяснит Лейлору и подготовит его, но не успел: Лейлор, заслышав, что кто-то приехал, уже сам бежал навстречу Илидору. Увидев его, он испуганно замер.
— Лейлор, солнышко, это я, — сказал Илидор, протягивая к нему руки. — Не бойся. Иди ко мне.
Лейлор попятился, но сзади был Айнен, который придержал его. Схватив Лейлора, Илидор усадил его на колени и прижал к себе, повторяя: «Это я». Лейлор узнавал его голос, но маска приводила его в замешательство, и он подцепил пальчиком её край. Илидор мягко отвёл его ручку.
— Не надо, солнышко… Мне пока нельзя это снимать. Мне сделали операцию на лице. — И, улыбнувшись в губной прорези маски, добавил: — Я по тебе страшно соскучился, пузырёк.
Это слово — «пузырёк» — окончательно убедило Лейлора в том, что перед ним был Илидор: только он называл его так.
Эанки приветствовали воина — одного из героических защитников их планеты с великой признательностью, снимая головные уборы и нагибая гладкие головы с круглыми точками в низких поклонах. Илидор был смущён оказываемыми ему почестями.
— Многовато славы для меня одного, — шутил он.
На это эанки отвечали, что в его лице они благодарят всю альтерианскую армию в целом и каждого её воина в отдельности.
Илидор пробыл дома десять дней. Все эти дни Лейлор не отходил от него ни на шаг, и Илидор возился и гулял с ним часами. Если он хотел провести немного времени с Джимом, Лейлор ревновал и плакал, и Илидор не находил иного выхода, как только взять его к себе на колени. Только прильнув щёчкой к его маске и обняв его за шею, Лейлор соглашался разделить старшего брата с папой. К концу отпуска Илидор снял маску, и Джим увидел его лицо: хоть оно и было гладким, без рубцов, но его черты изменились. Джим смотрел на сына и не узнавал его. Илидору сделали чужое лицо. Сам Илидор долго всматривался в своё отражение в зеркале и щупал своё новое лицо.
— Что ж, ладно… Спасибо и на том, — сказал он наконец. — Теперь хотя бы не урод. — Заметив взгляд Джима, он привлёк его к себе и расцеловал. — Папуля, ну что ты так смотришь? Да, я слегка изменился, но это по-прежнему я. И люблю тебя всё так же. Очень-очень.
