— Так вы этого хотели, да?
Подперев голову локтем, юноша озабоченно смотрел вниз.
Вся грубость и развязность ушла, теперь ему хотелось знать лишь одно — угодил ли?
— Да… Мне было хорошо…
— Хорошо… Вы сказали — хорошо? — просиял он и прикоснулся к мужчине животом.
— Красивый мальчик, красивая рубаха, всё красивое.
— Факт?
Конвей понял, что тот тщеславен. Те, кто получше, часто тщеславны. Тогда он толсто помазал лестью, чтобы порадовать его, назвал симпатягой, похвалил его молодую силу. Много чего в нем можно было похвалить. Ему нравилось хвалить и видеть лицо, расплывающееся в широкой улыбке, чувствовать на себе его приятную тяжесть. В лести Конвея не было цинизма, он искренне восхищался и искренне благодарил.
— Значит, вам понравилось?
— А кому не понравилось бы?
— Жалко, вы не сказали мне вчера.
— Я не знал, как.
— Я вчера вас видел, когда ходил купаться. Вы могли бы помочь мне раздеться… Вам бы понравилось. Ладно, не будем бурчать. — Он протянул Конвею руку, помог ему встать, отряхнуться, привести в порядок плащ — помог, как старому другу. — Мы могли получить за это семь лет, верно?
— Семь не семь, но ничего хорошего мы бы за это не получили. Идиотизм, правда? Кого это касается, если мы оба не против?
— Надо же им хоть чем-то заняться, так я разумею, — сказал тот и поднял бидон, собираясь уходить.
— Минутку, парень — возьми вот и купи себе чего-нибудь.
Он протянул банкноту, приготовленную специально для этого случая.
— Я пошел с вами не ради денег.
— Знаю.
— Оба мы были хороши… Ну спрячьте ваши деньги.
— Я буду рад, если ты возьмешь. Я, как ты понимаешь, далеко не бедняк, а тебе это может пригодиться. Сводишь куда-нибудь свою девчонку или отложишь на новый костюм. Одним словом, сделаешь себе приятное.
— А вы честно не из последнего?
— Честно.
— Ну что ж, я найду, как потратить эти деньги, не сомневайтесь. Знаете, люди нечасто поступают так красиво, как вы.
Конвей мог бы возвратить комплимент. Свидание получилось тривиальным и сыроватым, и все же оба они вели себя идеально. Они никогда больше не встретятся и даже не узнают имени друг друга. После сердечного рукопожатия паренек быстрым шагом пошел по тропинке. Солнце и тень играли на его спине. Он не обернулся, однако его рука, для равновесия оттопыренная, махнула в подобии прощального жеста. Желтое пятно поглотила зелень, тропинка сделала поворот, он скрылся из виду. Возвратился в свою жизнь, и в утренней тишине можно услышать его смех, когда он начнет балагурить со служанками.
