— Но надо же когда-нибудь начинать учиться! Тем более что ты уже вполне взрослая для этого! — граф вру-чил Ирис льняную ткань.
— Для чего я уже вполне взрослая? — не поняла красавица.
— Для того чтобы доставлять удовольствие муж-чине. И вообще, дорогая, не одного слова благодарности не сорвалось с этих очаровательных губок за то, что я спас вам жизнь.
— Огромное вам спасибо, милорд! — густо по-краснев от неловкости, прошептала пристыженная Ирис.
— Альмер! — поправил ее граф.
— Для тебя, красавица, я хочу быть дорогим Аль-мером, милым Альмером, но только не милордом! — склонившись к ней, прошептал он прямо в маленькое, по-розовевшее от стыда ушко. — Ну, давай, займемся расти-ранием! А не то я скоро скончаюсь от переохлаждения.
С этими словами граф улегся на живот, желая преждевременно не испугать пленницу своей восставшей плотью, натянувшей мокрую ткань штанов. Ирис взяла в неловкие руки льняное полотенце и стала осторожно выти-рать прозрачные соленые капельки с могучего загорелого тела, поросшего на ногах жестким черным волосом. Выте-рев мускулистую спину и мощные руки, она остановилась. Поняв ее затруднения, он перевернулся и, притянув ее к себе, уложил на свою широкую грудь. Его темные глаза жарко заглянули в ее испуганные, мгновенно закрывшиеся густыми ресницами, сапфировые озерца. Она почувствова-ла, как что-то твердое сильно упирается в низ ее живота, и напугалась. Опасаясь сопротивляться, она лишь испустила нежный вздох. И вдруг водопад страстных, знойных поце-луев обрушился на ее лицо и шею. Он ловко перевернулся вместе со своей легкой ношей и впился требовательным, палящим поцелуем в розовые губки Ирис. Этот поцелуй, казалось, длился целую вечность, его язык хозяйничал у нее во рту, поглаживая и лаская, иногда проникая так глу-боко, что, казалось, она задохнется. Оцепенев от такого неожиданного и решительного натиска, Ирис затрепетала, размякла, стала податливой как воск. Дрожь пробежала по всему юному телу, наполнив его неизведанным ранее жа-ром. Опытный мужчина почувствовал ее состояние, что подстегнуло его еще больше и разожгло в нем, так долго не получавшем удовлетворения, неодолимое желание. Он спустил бархатное платье с хрупких плеч и своими жест-кими ладонями подхватил вырвавшуюся на волю грудь. Сминая своими темными пальцами белоснежные полуша-рия, он зарылся лицом в мягкую ароматную плоть и лежал так несколько секунд, наслаждаясь восхитительными мыс-лями о том, что еще никто так откровенно не прикасался к этой девственной красоте.
