Ночь прошла в холодном, тревожном полусне. Татьяна озябла и даже под одеялом не могла согреться, а утром встала совершенно больная. Мокрая от слёз подушка стала ей ненавистна, и она оторвала от неё лицо с содроганием в душе. Ей было почти всё равно, чем собирался заниматься сегодня Женя, не хотелось ехать на занятия, но она заставила себя. Была суббота, в расписании стояло всего две пары, но она пошла на них. Ей нужно было переключиться на что-нибудь, чтобы не сойти с ума.
У неё болела голова. Едва придя домой, она упала на кровать и сказала:
— Пожалуйста, не трогайте меня.
В воскресенье Женя — небывалое дело! — засел за учебники. Он ничего не объяснял, молча переворачивал страницы и делал какие-то выписки, молча жевал бутерброды с колбасой, пил кефир и ходил курить на лестничную площадку. Хотя они перешли уже во второй семестр четвёртого курса, от него веяло сосредоточенностью первокурсника, он забавно шевелил челюстью и чесал подбородок. Что послужило причиной для такой перемены, Татьяна не знала, а Женя не рассказывал. Вечером, когда она стояла на кухне у окна и со слезами на глазах смотрела на Маяк, на её плечи легли чьи-то руки. Татьяна вздрогнула.
— Извини, не хотел тебя пугать, — услышала она Женин голос.
Господи! Ей уже померещилось было, что это Игорь! Она вздохнула и прикрыла глаза ладонью. В кухне было темно, свет сюда проникал только из прихожей.
— Ты всё время грустная, — сказал Женя, стоя у неё за плечом.
Она не знала, как ответить, поэтому промолчала. Женя тоже помолчал, ожидая ответа, и, не дождавшись, сказал:
— Я поступил по-свински. Всё никак не решался про это заговорить…
— Не стоит и начинать, — чуть слышно перебила она — с лёгким звоном инея в голосе.
Он мучительно умолк, напряжённо дыша у неё за плечом. Она устало ждала, когда он справится с собой, и ей почему-то самой было неприятно и досадно на себя за то, что повергла его в смятение и стыд. Он оправился от этой моральной пощёчины и продолжил:
— В общем, фигня какая-то получилась. Я пьяный был, Тань.
Он умолк, Татьяна тоже молчала: ждала, что он скажет дальше.
— Эта Вика… Она — соска. Просто тупая соска. А ты…
Татьяна обернулась, её глаза блеснули в полумраке.
— А я кто? — спросила она, выпрямляясь.
Женя сначала опустил взгляд, потом посмотрел ей прямо в глаза.
— А ты человек, Тань.
Татьяна снова повернулась к окну. Она больше не могла сдерживать слёз, и её плечи затряслись. Нет, она ещё не заслуживала этого звания — человек. Всюду, куда ни кинь взгляд, были сплошные ошибки, сплошные грехи и пороки. Немного ещё она прожила на свете, а как успела запутаться! Её душа запуталась в сетях, которые держали её низко у земли, не позволяя взлететь в рай, стать достойной того, чтобы её любил Игорь. Теперь она поняла его слова "Не о том печалишься". Теперь она печалилась о том самом, о чём нужно было печалиться в первую очередь.
