— Знакомьтесь, полковник милиции Крюков Александр Петрович, — наклонив голову, представлял гостей Морозов. — Рядом с ним известный коллекционер Владислав Георгиевич Меркурьев.
Старик, сидевший справа от полковника, преисполненный достоинства, поклонился.
— А привело их к нам вот что, — шеф теребил тесемки картонной, довольно потрепанной папки. — Впрочем… я думаю, Александр Петрович сам лучше расскажет.
Получив слово, Крюков оглядел «географов», как он их мысленно окрестил.
— 19 июля, то есть позавчера, на территории вверенного мне округа был совершен квартирный разбой. Потерпевший — как раз Владислав Георгиевич…
Старик вторично сделал легкий поклон.
— В квартире было что брать, преступники шли наверняка. Но, что удивило меня, как профессионала, среди похищенного числилась лишь эта папка, в то время как были не тронуты другие, без сомнения более дорогостоящие вещи. Налетчик нами задержан, ведется следствие…
— А что было в папке? — спросила Ирина, подогретая журналистским интересом.
— Записи моего отца, — перенял инициативу коллекционер. — По сути, это написанная еще в конце тридцатых годов монограмма… э… освещающая одно историческое событие… если так можно выразиться… Если вы знакомы с историей, то должны помнить, как в декабре 1851 года во Франции произошел государственный переворот. К власти пришел Наполеон III с кучкой чиновников, преимущественно из родственников. С того дня для Республиканской партии начались нелегкие дни. Не все, правда, отвергали прежние демократические принципы. Некоторые французы объединялись в тайные общества, зачитывались едкими памфлетами. Особенно в ходу тогда была брошюра Виктора Гюго «Наполеон малый»… Так вот, за семь лет наполеоновского правления республиканцы набрались смелости и решились на переворот. В январе 1858 г. на императора совершил неудачное покушение итальянец Орсини, и сразу после этих событий на республиканцев обрушились репрессии. Существует документ… можно? — попросил Меркурьев папку у Саныча и извлек из нее лист. — Это копия обвинительного приговора некоему сочувствующему республиканцам гражданину Давиньону Жаку. За инакомыслие, за подготовку покушения на священную особу, то есть, на самого Наполеона, он приговаривается к двадцати годам каторжных работ… Я не знаю, откуда и каким образом моему отцу удалось достать этот бесценный документ, но факт остается фактом… Месяц спустя, во время этапирования, среди заключенных поднялся бунт. Считается, что в числе рьяных заговорщиков был и Давиньон. Бунт жестоко подавили, десятки заключенных были убиты, но некоторым из каторжан в суматохе удалось бежать. При пересчете, среди девяти беглецов, недосчитались и Давиньона.
