– Премного благодарен, Алексей Федорович. Я и без денег готов…
– Знаю. Но и фунты не во вред.
Боцман ушел.
Оставшись в каюте один, капитан Артамонов щелкнул дверным замком, задернул оконную шторку-жалюзи, бросился на рундучную койку: «О, будьте вы прокляты, прокляты, прокляты!..»
Потом достал из рундука фляжку и серебряную стопку с гравированной надписью: «Дорогому папке Артамонову в день рождения от Кольки Артамонова».
Снял с переборки фотографию миноносца и, перевернув, установил карточку на столике, и теперь уже не миноносец – память офицерской юности капитана Артамонова – глядел на него, а сын прапорщик с каппелевским черно-красным угольником и черепом на шинельном рукаве.
Сын… Контрразведчик, расстрелянный под Красноярском особистами Пятой Красной…
Капитан Артамонов наливает коньяк в стопку-поминальник и расплескивает – трясутся руки. Губы шепчут беззвучно: «Колька… Колька, сынок…» И пьет, пьет, пока спасительный туман алкоголя не притупит тяжкую горечь потери. И покуда жив капитан Артамонов, ненависти его не будет конца и краю…
В тот же день побывал Лысов на митинге и вдруг понял, что за человек комиссар Савельев.
Митинг открыл председатель комячейки Конюхов, но первым взял слово комиссар пристани. Начал Савельев с того, что припомнил, как жили речники при Плотниковых, Фуксмане, Жернаковых. Крепким словом помянул некоторых бежавших с белыми капитанов и механиков – хозяйских прихвостней, потом сбросил с головы шапку и от имени Укома РКП (б) до земли поклонился затонцам, которые еще недавно ходили с винтовками в отрядах Громова, Мамонтова, Щетинкина.
Слова бывалого рабочего человека пришлись по сердцу. Водоливы и кочегары зашумели, один за другим стали подниматься с мест, шли к столу, крытому кумачом, грохали кулаками по столешнице и тоже позорили бывших своих хозяев. Савельев слушал и согласно кивал головой.
– Стало быть, вот что, товарищи… Весь караван, значит, перешел к народу. Суда теперь – наши. Хозяева – мы!
Народ закричал:
– Ясно!..
– Правильна-а-а!..
– Наше добро!..
Комиссар зачитал обращение Сибревкома и Укома РКП (б) спасти флот, брошенный белыми на плесах, и закончить ремонт к 1-му Мая.
Затонцы долго, сосредоточенно молчали. Прикидывали: срок-то ничего, подходящий, да вот как с материалами?…
Посыпались вопросы:
– Смолу дадите?…
Комиссар ответил твердо:
– Нету смолы…
– Гвозди баржевые будут?
– Нет, не будет гвоздей.
Кто-то крикнул громко и с ехидцей;
– Что ли, на соплях?…
