Нетрудно было догадаться, кто мог рассказать Тарасову о районе. Все же Еремин захотел убедиться.
— Вам об этом товарищ Семенов рассказал?
— Я полагаю, не так должно быть важно, кто рассказал, как то, что сравнительно с другими районами ваш район закончил сев этой осенью почти на целый месяц позже, — значительно холоднее, чем он разговаривал с Ереминым все время до этого, ответил Тарасов.
— Мне кажется, товарищ Тарасов, что лучше будет сравнить наш район с другими, когда начнется уборка урожая, — тоже сухо сказал Еремин.
Внезапно Тарасов улыбнулся.
— Что ж, это справедливо. — Он подошел к большой карте области, занявшей стену кабинета. — Покажите мне ваш район.
Когда Еремин стал показывать, он то и дело перебивал его, не довольствуясь общими объяснениями:
— Это, закрашенное зеленым, что?
— Сады.
— Какие?
— Виноградные.
— А что посветлее?
— Займища. Заливной луг, — пояснял Еремин.
— Где же вы хлеб сеете?
— На правом берегу. — Еремин водил по карте пальцем.
— Много?
— Всей пахотной земли у нас в районе сорок шесть тысяч гектаров.
— Так это же золотое дно! — воскликнул Тарасов. — Целый комплекс: пшеница, виноград и такие перспективы для животноводства. — Отрываясь от карты, он повернулся к грузному мужчине, который, слушая их разговор, все время наблюдал за ними внимательными глазами. — По-моему, Сергей Иванович, это как раз то, что вы искали.
Мужчина промолчал.
— Да, это могло бы стать золотым дном, — заметил Еремин.
— Что же мешает? — быстро спросил Тарасов.
— Планирование, — сказал Еремин.
Он невольно обратил внимание не столько на то, как отнесся к этому Тарасов, сколько на то, какое впечатление произвели его слова на незнакомого мужчину, который так и подался на своем стуле вперед, и серые, точно бы лохматые от густых ресниц глаза его впились в Еремина.
— До сих пор я всегда думал, что планирование помогает, — сказал Тарасов.
— Я имею в виду то планирование, которое связывает по рукам и ногам колхозы.
— Расскажите, пожалуйста, нам об этом подробнее, — попросил Тарасов.
Помощник секретаря обкома — все тот же малый со светло-голубыми глазами, — который за эти полтора часа, пока Еремин был на приеме, несколько раз заглядывал в кабинет, всякий раз с удивлением заставал одно и то же: в кабинете говорил один Еремин, говорил громко, свободно, и, как заключил помощник, чересчур свободно, а Тарасов и мужчина, приехавший вчера из Москвы, молча его слушали, и притом с таким видом, точно им никогда не приходилось слушать ничего более интересного. Больше того, помощник видел, как посетитель, обыкновенный секретарь райкома, вставал с места и, нисколько не смущаясь тем, что он на приеме у секретаря обкома, начинал ходить взад и вперед по кабинету и даже повышал голос. Со стороны могло показаться, что не он, а Тарасов у него на приеме.
