А глыбы те - обыкновенная пыль. Угловатые черно-серые, с плоскими гранями - пылинки металла. Желто-серые со стеклянным блеском - песчинки, бурые плоские - чешуйки глины, лохматые коричневые и красные канаты - шерстинки моей рубашки. Идеально-ровные бурые шары - капельки масла, шары прозрачные - может быть, капли слюны. Да, вероятно, слюна, потому что в этих шарах плавают прозрачные, как медузы, палочки, бусы и змейки - бактерии, конечно. Рядом с кольцами змея они выглядят, как слизняки или гусеницы.
Пока я рассматривал все это с любопытством, шел экзамен, самый продолжительный из всех. Комиссия настойчиво искала ошибки миллитации.
- Превосходно, энтропия приближается к нулю, - сказал, наконец, Проф. Действуй, ису.
И опять я услышал:
- Человек, надейся на меня...
- Счастливого пути, друг мой искусственный.
- Внимание, подаем шприц.
Тонкая игла коснулась цветных блюдечек. Как я ни старался, никакого движения не смог уловить. А на экране отлично видно было, как к белому блюду приблизилось нечто зазубренное и мозаичное, состоящее из плиток разного оттенка от грязно-белого до угольно-черного. И когда срезанный край этого зазубренного подошел вплотную, мы увидели мрачную трубу, наподобие тоннеля метро. Так выглядела для микропутешественника игла обыкновенного шприца. Скрежеща лопатками, скользящими на гладких микрокристаллах, змей решительно двинулся в глубь тоннеля. Мигали вспышки, озаряя экран и слепя нас. То ли змей не мог наладить свои прожекторы, то ли выжигал что-то. Последнее предположение оказалось правильным.
- Не слишком хорошо прокипятили вы шприц, - послышался ворчливый голос. Здесь полно нечисти.
- Ису, продвигайся вперед. Будет еще обработкам ядом.
- Подождите, я тут наведу порядок.
- Ису, нельзя ждать до бесконечности. Все равно ток воздуха заносит инфекцию. Человек справится с сотней-другой микробов.
- А я не уйду, пока не наведу порядок. Человеческий организм требует стерильной чистоты.
Вспомнилось, что эту фразу я слышал на Земле в своем доме. От кого? От тети Аси - семнадцатой по счету и самой старательной из семнадцати нянек моего сына. Тетя Ася была помешана на чистоте, вылизывала дом до последней пылинки. Во имя чистоты трижды в день выгоняли меня из кабинета и раза три в неделю из дома. В комнате все блестело, на столе блестело, но письменного стола не было у меня. Я ютился в читальнях со своими черновиками.
- Ты, как тетя Ася, все сводишь к уборке. А дело когда?
