— Как же вас поймали? — спросил Жора, поглядывая с укором на товарища.
— Потом расскажу. А ты наши мешочки прихватил? — нерешительно спросил Вова, меняя тему разговора.
— Принимай вещи! Вот они. — Жора указал на два мешка, лежавшие у его ног.
— Спасибо тебе! — радостно заулыбался Вова.
Он думал о том, какие они с Толей неблагодарные. Убежали, бросили такого хорошего, настоящего товарища, друга.
— Ты что молчишь? — спросил Жора.
— Я — я так… — запинаясь, ответил Вова: — Теперь надо девочку найти, узелок и чемоданчик ей отдать.
— Найдём! — уверенно ответил Жора.
В эту минуту он всё простил товарищам и был очень счастлив, что они снова вместе.
Бараки для жилья представляли собой длинные узкие сараи с низкими потолками и сплошными двухэтажными нарами вдоль стен. Пол, потолок, стены — всё было из неотёсанных досок, чёрных от грязи и копоти. Окон в бараках не было. Их заменяли узкие щели с решётками под самым потолком, через которые едва проникал дневной свет. Вся обстановка барака состояла из нар, двух железных печей да нескольких скамеек. Воздух, пропитанный запахом плесени, горького дыма, гнилых овощей и карболки, вызывал головокружение.
В каждом бараке разместили по сто двадцать человек. Было так тесно, что многим ребятам пришлось залезть под нары, чтобы дать возможность другим устроиться и рассовать свои вещи. С непривычки от духоты и смрада дети почти теряли сознание.
Поздно вечером в барак пришли эсэсовец и полицейский. Оба сморщились от спёртого, гнилого воздуха. Эсэсовец буркнул что-то полицейскому, тут же вышел. Дерюгин поспешно раздавал жёлтые треугольные лоскутки, на которых стояли непонятные буквы «SU»[4], порядковые номера. Делая пометки в списке и заставляя ребят расписываться в получении номера, полицейский приказывал:
— Пришить к одежде на правую сторону груди!
— Нет иголок, нет ниток, — раздались голоса.
— Найдёте! — досадливо отмахнулся Дерюгин.
— Господин полицейский, можно пришить проволокой? — раздался голос из дальнего тёмного угла.
— Можно, — не поднимая головы, ответил Дерюгин.
Рассчитав, что полицейскому всё равно не удастся пробиться сквозь толпу ребят, заполнивших тесный проход, всё тот же подросток крикнул вызывающе:
— А что, господин полицейский, у фюрера штаны тоже проволокой шиты?
Раздался дружный хохот, но тут же смолк, как по команде.
Дерюгин сорвался с места, точно его ужалили, топнул коваными немецкими сапогами и рявкнул на весь барак:
— Кто кричал?
