— Да как вы смеете так со мной разговаривать! Я дама. Ведь это неприлично.
— Приличия — это фетиш, — женщина часто заморгала, а мистер Томпсон продолжал. — Приличия, манеры, честь, великодушие, любовь — все это лишь конструкции. Люди придумали их, чтобы проще было общаться. Чтобы не перегрызть друг другу глотки. Или перегрызть, но в более цивилизованной манере. С самого детства нам внушают, что иллюзии и есть реальность. Верно, и вам втолковывали в приюте, что нужно приседать перед теми, кому повезло родиться прежде вас, даже если у них мозгов с наперсток. Это конструкция под названием «уважение к старшим.»
— Откуда вы знаете, что я росла в приюте? — спросила Эвике, посылая мужу уничижительный взгляд.
— Я внимательный слушатель.
— Ах, вот как? Был тут один вампир, тоже очень любознательный. Только вот наша Берта быстро ему нос укоротила. Но у него хоть принципы были, а у вас…
— Но раз вы говорите о нем в прошедшем времени, он уже покинул наш мир? — улыбнулся Генри. — Ну и куда его завели принципы? Хотя вы правы, у меня с вампирами много общего. Я тоже охочусь на окраинах и таскаю овец, отбившихся от стада.
— И пожираете.
— И превращаю в других волков. Удивительно, на что способна овца, доведенная до отчаяния.
Эвике наклонилась к нему поближе.
— А если я вот прямо сейчас встану и расскажу, что вы мне тут плетете? Пусть все узнают.
— Расскажите, если очень хочется.
Женщина не сдвинулась с места.
— Вот видите, вы боитесь нарушить приличия. Но даже если объявите во всеуслышание, какой я негодяй, вам все равно не поверят. Потому что у присутствующих тоже есть свои предрассудки. В частности, предубеждение против рыжих иностранок непонятного роду-племени. И сами оскандалитесь, и мужа во все это втяните. Ну зачем портить праздник?
Теперь и Эвике улыбалась, но в ее улыбке не было ни капли веселья. Зато в таком положении губы не дрожат.
— Уолтера я вам не отдам, — шепнула она. — Никогда. Его вы у меня не отнимете.
Напиваться в одиночку невежливо, поэтому Томпсон поднял свой бокал и посмотрел на Уолтера. Тот повторил его движение, и мужчины выпили.
— Уже отнял, миссис Стивенс, — шепнул Генри, опуская бокал.
Еда утратила вкус. С таким же успехом лакей мог совать ей тарелки с мокрыми отрубями. Опустив голову, Эвике механически жевала, лишь бы не разговаривать с мерзавцем. На мужа тоже старалась не смотреть.
После десерта дамы, как водится, отправились в гостиную, мужчины же остались в столовой, пить портвейн и беседовать о том, о чем при женщинах не поговоришь. Правда, самой рискованной темой, которую затрагивали гости доктора Элдритча, было высшее образование. Разговор и правда не для дамских ушек, ведь слабому полу в университетах не место.
