И все кричали, все повторяли эти слова, хотя сердца их обливались кровью. Те же, кто шумно не выражал своего восторга, подвергались преследованиям, имена их заносились в особый список, который потом должны были передать в канцелярию эмира. Оставшихся дома выгоняли на улицу палками и плетьми.
Кто был одет не по-праздничному, того заставляли вернуться домой, одеть лучшую одежду, затем снова выталкивали на улицу. Священнослужители и хатибы* возглавляли группы горожан; не умолкая ни на минуту, они читали суры** из корана, посвященные победе.
______________
* X а т и б - высшее духовное лицо; проповедник.
** Сура - глава в священной у мусульман книге-коране.
Проходя мимо чиновников эмира, гянджинцы должны были изображать на лице радость, скрывать глубокую скорбь. "Да здравствует победа!" - кричали лишь тогда, когда рядом стояли чиновники эмира или его джасусы*.
______________
* Джасус - шпион, сыщик
По настроению гянджинцев было видно, что победу, добытую ценой жизней тысяч азербайджанцев, они воспринимают не как народную победу, а как торжество одного человека.
В толпе бродили двое молодых людей - Ильяс и Фахреддин. Друзья смотрели на это искусственное, поддельное веселье, и сердца их загорались лютой ненавистью к атабеку Мухаммеду и его сатрапу, правителю Гянджи эмиру Инанчу.
Людской поток двигался по улице к площади Мелик-шаха.
Ильяс, показав рукой на толпу, сказал Фахреддину:
- Взгляни на этих людей, которые что есть мочи кричат: "Даздравствует!.." Но есть ли среди них хоть один действительно счастливый человек, есть ли среди них хоть один, кто желал бы удачи атабеку Мухаммеду?
- Атабеки стремятся укрепить свою власть, - ответил Фахреддин, понизив голос, - но они не могут опереться ни на иракцев, ни на персов, поэтому в каждой войне должны принимать участие азербайджанцы. И умирать должны азербайджанцы.
Ильяс глянул по сторонам.
- Азербайджанцы умирают, азербайджанцы кладут свои головы, - сказал он, тоже понизив голос, - а в стране изо дня в день растет влияние арабов и персов.
Беседуя, Ильяс и Фахреддин миновали улицу Тогрулбека, затем улицу Алп-Арслана и по улице Масудие подошли к площади Мелик-шаха, на которой возвышалась мечеть Султана Санджара.
Толпа на площади ждала хатиба Гянджи.
Ильяс и Фахреддин остановились у бассейна перед входом в мечеть и тоже принялись ждать, когда появится хатиб.
Очнувшись от задумчивости, Фахреддин поднял голову и сказал:
- Да, сейчас придет хатиб Гянджи, объявит о завоевании Тебриза и Мараги и прочтет молитвы, сначала во славу халифа*, потом во славу султана Тогрула и атабека Мухаммеда. А потом он возвестит о приближении новой беды.
