— Ерунда, это просто сон. И потом, ты же член КПСС, веришь в исторический материализм, и прочее, — мне вдруг стало неловко за свое ерничанье.
— Странно все это. Я сейчас, Сашенька, закрою глаза, вдруг я их еще увижу…
— Спи… — Почему-то мороз прошел у меня по спине. Мне показалось, что бабушка сейчас умрет, прямо здесь, рядом со мной.
— Нет… Ушли. — Бабушка открыла глаза. — Как жаль…А ведь я забыла мамино лицо. Если я скоро умру — не плачьте, может быть я увижу их.
Я вышел на кухонный балкон и закурил сигарету. Воздух пах той особенной свежестью, которая бывает на рассвете в лесу: росой, травами и влажной хвоей.
Вдалеке застучала колесами первая электричка. Я вернулся в комнату. Бабушка заснула и слегка похрапывала.
За завтраком все было по-прежнему. Бабушка, казалось, забыла о ночном видении, просила добавить молока в кофе, подавилась бутербродом и долго полоскала горло соком столешника.
Прожила она еще три дня.
10.
Несмотря на поздний час, воздух на эстакаде аэропорта был влажным и горячим. Я чертыхнулся — тропики не подходили моему организму, мечтавшему лишь об арктическом воздухе, сером небе и вечных дождях.
Эстакада была пуста, если не считать нескольких такси, за рулем которых дремали колоритные тонтон-макуты в черных очках. Зачем им ночью нужны были черные очки — оставалось загадкой. Не знаю, почему я назвал их тонтон-макутами, впрочем, через пару дней выяснилось, что почти все водители такси в этом городе действительно были выходцами из Гаити. Такая у них была местная Гаитянская мафия.
Я ненавидел дальние поездки. Одинаково бездушные города, залы гостиниц, пахнущие синтетическими коврами и жидким кофе, повторение одного и того же, навязшего в зубах мотива. Даже в Новом Орлеане я умудрился не съездить в Французский квартал — был уже, и не один раз, на улице жара и черного цвета инопланетяне, надоело и ненавижу.
Кондиционер в такси не работал. Жизнерадостный водитель открыл окно, и я неожиданно почувствовал озноб. Что-то не так было в этом влажном воздухе, пахнущем болотными испарениями.
— Гребаные тропики, — процедил я сквозь зубы и предался мизантропическим размышлениям о тяжкой доле белого человека.
Город полностью соответствовал моим ожиданиям. Неприглядные хибарки, мобильные дома вдоль автострады постепенно сменились городским предлеском. Тут и там мелькали больницы, банки и страховые конторы. А вот и чаща — вымерший деловой центр с редкими группками подозрительных личностей у подножия небоскребов, а в центре этого центра — зеркальная башня-гостиница с подсвеченным разноцветными прожекторами фонтаном.
