А какая-то часть разума, всегда сохраняющая спокойствие и рациональность — мой собственный автопилот — отмечал всё, происходящее вокруг. Удивлённый взгляд генерал-майора Кондратенко, нахмуренные брови Мисато, и потихоньку начинающих подпевать слушателей в зале — эту песню вполне ожидаемо знали…
Ещё раз спеть припев, аккуратно закончив песню, остановиться и осторожно подняться, стараясь не выходить резко из состояния какого-то транса…
Я просто стоял на сцене, глядя в зрительный зал, хотя и мало что мог различить в этой темноте.
Меня на мгновенье окружила вязкая тишина.
А в следующий миг она взорвалась аплодисментами. Но мне вообще было на них глубоко по фигу — я пел не для кого-то и не играя на публику, а для себя, только для себя… Просто использовал подвернувшийся случай и чуточку облегчил себе душу. Просто чуточку облегчил…
Кто-то в зале залихватски свистнул — почему-то вновь подумал на молодого старлея.
Я вновь наклонился к микрофону.
— Спасибо, товарищи.
И правда. Спасибо что вы есть, просто есть.
Кажется, сейчас я что-то понял для себя.
Вы есть, и, значит, я всегда смогу вернуться домой. Пусть это будет немного не совсем не мой дом, но люди в нём будут всё теми же. Разные жизни, разные миры, но люди остаются прежними, а к чужим стенам я всегда смогу привыкнуть.
Я всегда смогу вернуться и попробовать начать жизнь с нуля, но теперь у меня есть ещё один дом, в котором мне жить и который мне защищать.
Все рефлексии потом, Виктор. После того, как победим и получим возможность разобраться в себе. Должны победить, обязаны. А сейчас нужно просто жить сегодняшним днём, потому как вчера уже истаяло без следа, а завтра может никогда не наступить.
Будем жить здесь и сейчас.
Глава 5. Ох, что сейчас будет…
Мисато сохраняла истинно восточное выражение невозмутимости и спокойствия на лице вплоть до того момента, как мы все сели в бронированный «Кроун». А вот потом её прорвало.
Я украдкой потирал пальцы левой руки, на которых остались глубокие отметины от струн. Сильнее положенного сдавил — хорошо ещё, что не до крови. В другой руке я держал чёрную коробочку с орденом, который был мне намного дороже, чем ооновские Стальные кресты. На губах блуждала лёгкая улыбка — мне отчего-то было спокойно и хорошо…
Как только мы сели в машину, Кацураги тут же грозно повернулась ко мне. В голове невольно мелькнула картинка разворота многотонной башни главного калибра дредноута. Нет, не из-за неуклюжести, а из-за непередаваемой атмосферы угрозы.
