В нашей многочисленной семье нацистским чиновником стал один из моих дядей, живший в соседней деревне Хоэндольслебен. Будучи крестьянином, он хотел улучшить свое финансовое положение, но при этом также разделял идеологию национал-социализма. Мои родители проявляли осторожность и избегали обсуждать вопросы политики с другими родственниками, однако не одобряли и не разделяли их взглядов. Их сын позднее записался добровольцем в войска СС и в возрасте 18 лет погиб в первую неделю войны во Франции.
Хотя высшие эшелоны национал-социалистической партии состояли из высокообразованных людей, веривших в нацистскую идеологию, сами они опирались на поддержку рядовых, менее образованных единомышленников из числа пролетариата. Мои родители и большая часть владельцев ферм в Пюггене с трудом мирились с властью тех, кто совсем недавно стали партийными функционерами. Надев нацистскую форму, какой-нибудь бывший батрак мгновенно преображался и начинал вести себя как мелкий капризный тиран. Проявляя великую осторожность в выражении политических взглядов, в кругу семьи мы часто осуждали таких людей: «Этот сукин сын совсем недавно убирал у меня навоз, а теперь держит себя как какая-нибудь большая шишка! Смотрите, будьте осторожны с ним!»
Если какой-нибудь крестьянин или предприниматель обращался к местным властям с некой просьбой, то ее должна была одобрить сначала местная организация нацистской партии. Если такой крестьянин не состоял в национал-социалистической партии или не проявлял к ней лояльности, то партийные функционеры нередко затрудняли ему получение необходимых документов.
Прямое обращение в партийную организацию могло разрешить проблему, однако оставляло такого гражданина униженным и зависимым от нацистов.
Мои родители никогда публично не высказывали неодобрения правящего режима, однако их истинное отношение к нацизму было понятно местным властям. В ответ они иногда обременяли нашу семью трудными и нежелательными заданиями. Когда один из новоиспеченных нацистских функционеров потребовал, чтобы мой дедушка выполнил какое-то его неразумное требование, тот просто отказался повиноваться ему. Уверенный в том, что унизил пожилого человека и подчинил своей воле, нацист пришел через пару дней на нашу ферму. Здесь он столкнулся с моим разъяренным дедушкой, который схватил лопату и пригрозил отрубить незваному гостю голову, если тот не уберется прочь и не оставит его в покое. Если бы нацист не ушел, то мой дед точно убил бы его. Нацисты редко оставляли безнаказанным чье-либо сопротивление, однако моего дедушку явно спас его преклонный возраст, и никаких репрессий, к счастью, не последовало.
