Для нас с Наташей вестибюль был пуст, как Луна после отлета «Аполлона». Здесь были только трое: я, она и наша Любовь, – Любовь, огромная, как Вселенная!
Наконец я очнулся и вспомнил про цветы – букет гвоздик, которые я засунул в пластиковый пакет, чтобы уберечь их от мороза. Я достал их и протянул Наташе. Она взяла цветы и спросила улыбаясь:
– Куда мы пойдем?
– Давай сразу ко мне! – предложил я. – Сегодня зверски холодно, поэтому для начала надо как следует согреться и поесть. Не возражаешь?
Она, конечно, не возражала, только когда мы уже стояли на эскалаторе, протянула мне цветы и сказала:
– Положи их обратно в пакет, а то замерзнут. Жалко.
На улице стояла нормальная для конца января погода: градусов двадцать мороза и солнце в безоблачном небе. Солнечные лучи дробились на снежном ковре – еще пока чистом, праздничном – и слепили глаза.
– Хочешь мороженого? – спросил я, жмурясь от солнечного света, бьющего из-под ног. Наташа удивленно посмотрела на меня.
– А ты ешь зимой мороженое?
– Как раз летом я его и не ем! – сообщил я, останавливаясь возле ларька с мороженым. – Летом оно быстро тает, капает на одежду. А зимой грызи его хоть целый час! И опять же это полезно для здоровья – профилактика ангины.
Я взял два эскимо.
– Если я заболею, тебе придется меня лечить, – предупредила Наташа, вгрызаясь зубами в коричневую шкурку шоколадной глазури.
– Все будет тип-топ! – заверил я. – Верь мне!
Я расправился с мороженым уже рядом с пивной «Семь дорог». Не имевшая практики зимнего гурманства, Наташа съела свое эскимо лишь наполовину, и я помог ей справиться с ледяным орудием борьбы с ангиной. Так мы и дошли до дома, по очереди грызя твердое как камень эскимо, и мне казалось, что мороженое хранит вкус ее губ. Это странным образом возбуждало меня и обостряло желание.
Едва мы вошли в квартиру, как я впился страстным поцелуем в Наташины губы, скользя языком по ее зубам. Она ответила мне так же неистово, и наши языки сплелись, словно гирлянды на новогодней елке. Мы так и вошли в комнату – непрерывно целуясь и раздеваясь на ходу. Весь наш путь к дивану был усеян нетерпеливо сорванной в порыве страсти одеждой, – словно прошел обоз отступающей к Березине наполеоновской армии.
Потом мы любили друг друга – сначала яростно и нетерпеливо, потом размеренно и неторопливо. Мы были единым целым, живущим в собственном мире в объятиях вечности.
– Мне с тобой так хорошо! Я даже представить себе не могла, что может быть так хорошо! – призналась Наташа.
