Добро Пожаловать В Ад | страница 58
Реплика вызвала всплеск негодования, и парламентер торопливо добавил:
— Мы не воевать пришли, а восстанавливать закон…
Всколыхнувшись, толпа тысячерукой губкой втянула его в себя. И сомкнулась. Внутри началось движение, замелькали кулаки.
— Смотри, гады, что делают! — Максимов передернул затвор и, высунувшись за тент, полоснул поверх голов очередью.
Перемахивая через борта, посыпались бойцы, залязгали затворами и, не дожидаясь запоздалой уже команды, открыли беспорядочную стрельбу в воздух.
Народ шарахнулся, откатился в сторону, давя друг друга, посыпался в кювет, отбегая на безопасное расстояние.
К лежавшему на щебенке парламентеру спешил белый, как известь, комбат.
Офицер скрючился на боку, обхватив руками живот. Утонув рукоятью в грязи, валялся брошенный нож.
— Га-а-ды-ы!!! — закричал во все горло Максимов, разворачивая автомат на отбежавших в поле людей.
Ингушские милиционеры, бросив перекур, бежали к ним, вспомнив, наконец, о своих обязанностях.
Комбат склонился над раненым, осторожно отогнул полу его бушлата. Пятнистая куртка на животе напиталась кровью. Расстегнув пуговицы, майор задрал льняную майку. Из пореза пульсирующими толчками проливались красные струйки.
— Ах, Спирин, Спирин… — покачал головой майор и, подняв голову, вскричал:
— Медик! Медика сюда-а!..
Расталкивая столпившихся солдат, к нему пробился фельдшер — почти еще мальчик. Достав из брезентовой сумки с нашитым красным крестом индивидуальный пакет, зубами надорвал прорезиненную оболочку, вытащил белоснежный бинт.
Спирин тяжело дышал, закатывал глаза. Лицо его побелело, на нем отчетливо прорезались синие тонкие нити. Из стиснутых зубов вырывался утробный свист.
Мальчишка-фельдшер замер, впервые столкнувшись с реальной, а не изображенной на учебном плакате, раной. Собравшись с волей, прижал к порезу марлевый тампон. Бинт стремительно пропитывался. Руки фельдшера мелко дрожали, и он не успевал накладывать на расплывающееся пятно новые и новые стежки.
В круг протиснулся смуглый милиционер в помятом, словно изжеванном кителе с сержантскими лычками, поправил смоляной чуб, выбившийся из-под шапки, стрельнул рачьими глазами по раненому и по солдатам, спросил:
— Кто стрилял? Кто?!
— По-шел ты на хер! — громко ответил Сургучев.
— Что?.. — опешил сержант и потянулся к кобуре. — Что ти сказал?
Посеревший, с вымазанными кровью руками майор поднялся с колен и прорычал:
— Вали отсюда! Вали по-хорошему… Или я за своих людей не ручаюсь.