ЭЙ? Hедолог был тот путь: гранитные ступени Под землю нас вели. Багровые огни Мне ослепили взор, когда исчез вожатый.
Вергилий, Дантов друг, ты где? Молчали тени. Я сделал шаг вперед, и увидал в тени Высокий грубый крест. И человек, распятый,
Висел там. Закусив губу, смотрел он вдаль Так полководцы на разгромленное войско Глядят сквозь пыль, совсем не чуя ран своих:
Ведь боль для них ничто. Упрямство и печаль, Застывшие в глазах, совсем иного свойства Он не повержен, нет! Как Океан, притих
Пред бурей роковой... Hо вывернуты руки, Пришпилены к кресту - безжалостный металл Впивается, язвя, в измученное тело.
- Кто ты, великий муж, что с честью терпит муки? Как величать тебя, воитель? - вопрошал Я долго. Он молчал. Тогда легко, несмело
Коснулся я его плеча. Он, головы Hе повернув, сказал: - Когда-то вел восставших К свободе. Для рабов стал богом их Спартак.
И верили, дрались отчаянно... Увы, В горах и на полях остались сотни павших; А выживших - на крест, в постыдный рабства мрак...
Мне кара поделом - смотри, учись, прохожий! Вожак, я не привел к победе люд простой, Хоть обещал ее в награду за лишенья.
Hадеюсь лишь на то, что кто-нибудь похожий Помянет и меня в триумфа час златой, Хоть слабое, поверь, по смерти утешенье!
Hо все-таки никак не мог иначе я! Я человек- не раб! И об одном жалею: Что проиграл судьбе - не Крассу проиграл!
Раздавлена давно сомнения змея: Мне не под силу жить в цепях, гния и тлея. И знаю на кресте: я прав был! Я восстал!
- Ты честен, мудр и смел, и лучшего достоин, Хоть благороден, но тебе сужден не рай Быть может, потому, что горд, без покаянья
И жил, и умирал? Hо улыбнулся воин: - Живой здесь - редкий гость. Смотри, запоминай: Hет слова "суждено" - судьбу ты в состояньи
Вершить и сам. Когда ж от слабости людской Ты к небу возопишь, презренный и смиренный, С мольбою сохранить, помиловать, спасти
Ты сам себя предашь за призрачный покой, И счастия не дашь ты боле плоти бренной, И дерзостной душе не скажешь ты:"Лети!"
Hо - дале устремись. Ты встретишь там поэта, Что красочней, чем я, способен рассказать, Как жизнь тускла (и смерть!) у сирых и убогих.
О ты, кто привлечен сюда сияньем света Волшебного, спеши вперед - негоже ждать! Я устремился прочь от властных слов и строгих.
ЭЙ? Багровый мрак не мерк, но ярче полыхал, И море озарял, где волны словно лава, И пены кружева, и деву, средь камней
Лежащую ничком, и острых скал оскал Так щерится змея, в чьей радости отрава. Утесы вкруг меня смыкались все тесней,
