— Справедливо, — согласился граф. — Но Клайва театральное искусство не интересует.
Она гордо вскинула голову.
— Мы с мистером Манн-Формсби разделяли далеко не все интересы.
— Несомненно, — отозвался лорд Ренминстер, и в голосе прозвучала нотка одобрения.
И вдруг, сама не понимая, зачем сообщать об этом старшему брату, Сюзанна поведала:
— Клайв без умолку болтал. Граф закашлялся.
— Вам нехорошо? — озабоченно нахмурилась она.
— Все в порядке, — с трудом произнес лорд Ренминстер и постучал по груди. — Просто вы… вы немного меня испугали.
— О, простите.
— Не стоит извиняться, — успокоил граф. — Я и сам не люблю ходить в театр с Клайвом.
— Рядом с ним невозможно было услышать, что говорят актеры, — пожаловалась Сюзанна.
Собеседник вздохнул:
— Признаюсь, из-за него я до сих пор понятия не имею, чем заканчивается «Ромео и Джульетта».
Теперь уже едва не закашлялась Сюзанна.
— Дразните?
— Они жили долго и счастливо, правда? — невинно уточнил граф.
— О, конечно, — лукаво подтвердила она. — Чрезвычайно жизнеутверждающая история.
— Отлично. — Лорд Ренминстер откинулся на спинку кресла и посмотрел на сцену. — Наконец-то удалось выяснить.
Мисс Баллистер не смогла удержаться от смеха. Странно. Оказывается, граф обладал чувством юмора. А Клайв утверждал, что брат «самый серьезный человек во всей Англии, черт подери». Трудно было сомневаться в правдивости характеристики, сдобренной этим самым «черт подери». Как правило, джентльмены не употребляли крепких выражений в разговоре с дамами. А если уж случалось, значит, утверждение действительно того требовало.
В эту минуту свет начал гаснуть, и скоро зал погрузился в темноту.
— О! — восторженно выдохнула Сюзанна, нетерпеливо подавшись вперед. — Видели? — Она порывисто повернулась к графу. — Свет остался только на сцене. До чего интересно!
— Это нововведение Уайатта, — пояснил лорд Ренминстер, имея в виду архитектора, восстановившего театр после пожара. — Так лучше видно, не находите?
— Да, замечательно, — согласилась Сюзанна. Пришлось подвинуться на самый краешек кресла, чтобы заглянуть за колонну. — Все так…
Пьеса началась, и она тут же забыла, что собиралась сказать.
Дэвид больше наблюдал за ней, чем за артистами. Ему уже доводилось видеть эту пьесу. Конечно, Эдмунд Кин прекрасно играл роль Шейлока, но даже творчество талантливого актера не могло сравниться с восторженным блеском прекрасных темных глаз. Граф решил, что на следующей неделе снова приедет в театр, специально ради Кина. А сегодняшний вечер лучше посвятить Сюзанне.
