— Я все равно же не убьюсь.
— Лив, не надо. Прошу…
— Надо — не надо. Но знали бы вы, как мне уже вся эта чертова жизнь надоела.
Легкое, уверенное движение… шаг назад — и сорвалась, сорвалась вниз.
Схватил…
Успел схватить меня за руку. Мой Геер жадно уцепился, как клещ, за кисть мою и пытался вытащить.
— Лив! Дай мне вторую руку! Прошу…
А я улыбаюсь, смеюсь, едко хохочу ему в лицо…
Вишу, вишу… как тряпка на тремпеле, телепаюсь, как идиотка,
и вся опасность — побоку…
— А ты скажи…
… признайся…
(дразня махнула я рукой, провела подле его, но тут же отдернула — не успел ухватиться)
Признайся, что любишь меня.
(нервно сглотнул, молчит)
(рассмеялась, невольно рассмеялась я;
попытка дернуть, вырвать свою руку из хватки)
— Лив, перестань!
— Признайся!!!
(и снова тяжелые секунды, рассуждения и нервоз)
— Люблю. Безумно люблю…
Лив…
Захохотала, захохотала я громко, цинично,
захохотала на всю глотку.
А затем резко замерла.
— А я тебя — НЕ-НА-ВИ-ЖУ!
Четкое, дерзкое, неожиданное движение, усердие — и свободной рукой разжала его пальцы, вырвала, выдернула свою пленницу из спасительной хватки — и полетела вниз.
Не сразу… открыла глаза, не сразу пустила мир в свое сознание. Сонливость, усталость и ломка во всем теле… просто выводили из себя. Но еще мгновение за и против, и сдавшись несмелому шуму подле себя, — насильно подняла свои веки.
Черт, от солнца глаза вмиг заболели и налились слезами. Зажмурилась.
— Эээ, черт, уберите эту лампочку кто-нибудь!
— Оливия! Ты… ты слышишь меня? Ты как? — вдруг кинулась ко мне Дани, жадно припала к кровати, невольно игнорируя просьбу, мое раздражение.
— Ужасно. Такого похмелья у меня еще никогда не было.
— Какое такое похмелье?
Ты что… совсем ничего не помнишь?
— Нет. А что?
(виновато скривилась)
Я что-то ужасное вытворила?
* * *
Бог мой, сколько было крика, истерики, гнева вылито на меня в последующие несколько дней.
Как оказалось, весь этот больной сон был ничем иным, как реальностью: и совращение Геера, и побег, и прыжок с моста…
Да, да.
… именно поэтому следующие двое суток я провалялась без сознания, в лихорадочном бреду, пока регенерация вампирского тела окончательно не выполнила свой долг.
Берн уехал, как только я была доставлена сначала в морг, а затем тайно домой (спасибо, что хоть на части не рассыпалась, ведь спрыгнула я не в воду, а на проезжую часть), укатил мой Принц… забыв, и как кого звали. Обиделся. Сильно обиделся на мою "издевку".
Но это к лучшему.
