— Родственницы?
— Да, она… хм, как бы глупо не звучало, но она — праправнучка моей племянницы. В общем, она одна из тех немногих родных, кто у меня остался.
— Матильда Роне?
— Да. Ты ее знаешь?
— Было дело.
Чувствую, что краснею.
— Ну, так как, мир? — ступил шаг ближе. Протянул мне руку.
Я замерла в растерянности.
— Мир, — хрипло прошептала я. От перепуга и неловкости в горле все пересохло. Сердце бешено колотилось в груди.
Ступила шаг ближе.
Пожала руку. Его холодное вампирское ручище.
— Ты сейчас на учебу идешь или свободна?
— Да как сказать, — улыбнулась я. Да уж, впервые я не знала, чего хочу.
— Просто я иду сейчас в кафе. Жду, пока у Мати закончится пара. Не хочешь составить мне компанию? Или…
Я чувствовала, как мои глаза предательски округлились. Боялась моргнуть.
— Все же не простила, — обижено чмокнул Ромул и невесело улыбнулся.
— Тяжело вот так сразу…
— Согласен.
Но интерес сильнее страха. Неправда?
— Ладно, я согласна.
Стефано ликующе улыбнулся.
— Спасибо.
Я первая оторвалась от места, пошагала в нужном направлении. Ромул последовал за мной, на полшага опаздывая, но все еще четко держась рядом, сбоку…
* * *
Я смотрела на этого вампира, и не могла поверить своим глазам. Все мои привычные стереотипы ломались на глазах.
Смуглая кожа, ласковые нежные глаза.
Человек, а не вампир.
Вот только его заветный "поцелуй" в шею не могу забыть.
И никогда не забуду.
— Ты говорил, что приехал из-за Матильды.
— Да. Кто-то из наших причинил ей боль. Моей Мати.
— Твоей Игрушке, — рискнула. С вызовом произнесла эти слова.
— Хм, — язвительно хмыкнул Ромул. — А ты говорила, что не знаешь.
— Так и было.
— Да уж. Эмиль наверняка тебя отлично потом просветил.
— Это был не Эмиль.
Снова ухмылка. Язвительный смешок.
— Неужели Хойк?
— Хойк.
— Интересно.
Я саркастично фыркнула.
Да уж. По-моему, меня снова обрывает играть с огнем.
— Интересно, что он тебе рассказал. Я более чем уверен, что мало, чего хорошего. Но все же забавно узнать, как он оправдывал Эмиля.
— Оправдывал?
— Но не рассказал же он тебе, как Готье соблазнил Мати, как играл ей, словно она бездушная кукла. Как вытворял такие вещи, за которые я и сейчас готов ему порвать глотку. Когда я ее нашел, то едва узнал. Настоящий робот. Гипноз, игра, обман. Он насильно влюбил ее в себя, он заставлял ее делать все, что было угодно его больной душе. А эта крыса, Хойк, покрывал весь этот цирк. Покрывал и постоянно отмазывал от всех казусов и провалов. Моя Матильда оказалась настоящей жертвой в руках психопата. Бездушного психопата. Я понимаю, что тебе трудно в это поверить. С виду такого не скажешь. Не скажешь, даже если долго общаться с ним. Лишь иногда можно заглянуть под завесу его лжи — и тогда искренне ахнешь и охнешь. Мы когда-то с ним дружили. Да, с Эмилем мы когда-то были друзьями. Я тоже верил ему, как себе. Пока во всем не разобрался. Пока не открылись глаза на правду. Горькую, жестокую, противную правду. И с тех пор у нас постоянные стычки. Разошлись. Но забыть не забыли. Стали врагами. И Матильду он выбрал в куклы, я думаю, не случайно. Благо, что я успел ее спасти. Мне пришлось обратить ее в свою Игрушку, дабы оградить от влияния Готье. Я не мог ее увезти отсюда. Тут ее мечты, друзья, родители. Тут ее жизнь. Она искренне верила в любовь к этому ублюдку. А потому я не посмел все это поломать, пусть даже так было бы лучше. Лучше с точки зрения разума. Разума, но не сердца. Я сделал, что мог. Как видишь, без гипноза и телепатии Эмиль не смог ее больше удержать. У Мати открылись глаза на правду. И я рад, что так произошло.
