К вечеру все стеклись ко мне. Ольга Яковлева стонала по поводу неожиданного оттенка волос, Танька Лоншакова недовольна тем, как на ней сидит платье. Любке жмут туфли, и так до бесконечности. А больше всего ныли на погоду: пасмурно, противно. Уныние. Я не знала, что делать с волосами, с этой проклятой косой. Девчонки, как горничные, крутились вокруг меня, причесывая и укладывая мои космы в высокий хвост. Накрутили "завлекалочки" — две спиральки вдоль лица. На шею я надела небольшую нитку поддельного жемчуга. Не стоит говорить, что все красили ресницы, накладывали тени, подводили глаза черным карандашом, и скоро стали "подобны ветреной Венере".
Побежали к школе под дождем, огибая лужи и оберегая белые лакированные туфельки. Собрались, как всегда, у Зиночки в лаборантской. Зиночке передалось наше волнение и трепет, она чуть не плача произнесла:
— Такие все красивые, нарядные, взрослые…
Действительно, как резко все повзрослели! И дело вовсе не в навороченных прическах или новых, элегантных костюмах, в которые облачились наши юноши. В лицах появилась некая трогательная серьезность, понимание значимости момента. Всех пробивало на сентиментальность. Любка страдающе глядела на меня, будто ждала утешительных слов. Она говорила мне комплименты, которым я не верила. Следуя скверной привычке зацикливаться на своей внешности, я опять страдала. Мне казалось, что я выгляжу хуже всех выпускниц и гостей, и что все это видят и чуть пальцами не тычут.
Когда мы спустились в актовый зал, там уже собрались родители и учителя. Оформление зала скромное, но намек на праздник все же есть: воздушные шарики, плакат с приветствием выпускникам, нам, то есть. Среди гостей были мои родители и сестренка. Меня, как назло, посадили в президиум на всеобщее обозрение, чем окончательно испортили настроение. Мы с девчонкой из параллельного десятого взобрались на сцену и сели за покрытый красным бархатом стол. "Как настоящие!" — сказал бы сейчас Сашка Колобков.
Я исподлобья разглядывала зал: вот девчонки белым облачком кучкуются справа, а мальчишки темной массой оккупировали места у окна. Где же Борис? Ах да, вот они с Маратом, такие торжественные, серьезные. Сашка по обычаю крутится, дергает Гришку. Пошли речи, потом выдача аттестатов. Хлопали все от души. В параллельном десятом несколько ребят получили справки вместо аттестатов, наши же все дошли до финиша относительно успешно. Когда заговорила Зиночка, я почувствовала ком в горле. Плакать нельзя: тушь потечет. Тараща глаза изо всех сил, я старалась не разреветься.
