Текучий камень пангейских рек,
Потом осенняя слякоть, потом зима, потом кайнозой…
Сперва он просто слушал. А потом Олег Николаевич как–то раз расшифровал эти строки. Оказалось, что в них есть смысл, а не просто ритм и печаль…
Пашка снова открыл глаза. Улыбнулся. Оказывается, некоторые хорошие современные песни надо воспринимать, как стихи древних скальдов, где смысл прятался за та–а–акенными словесными оградами, что ух. Правда — там смысл был воинственный. А тут — горький.
Там в самом начале: «Каменных рек Пангеи не взять рукой…» Каменные реки — это города. Пангея — древний пра–континент… и так же называется проект будущего, который проталкивают американцы: единый мир под их властью. Текучий камень — бетон; текучий камень пангейских рек — городские улицы, дома из серого одинакового бетона, мир двадцать первого века… Потом — осенняя слякоть; грязь в жизни, грязь везде, тусклое существование… а потом — зима. Уж не ядерная ли зима? Или просто холод человеческих душ? А потом — кайнозой. Время беспощадных хищников, мир динозавров, где прав тот, у кого длинней клыки и меньше совести… Вот и смысл песни. Печальный и страшный.
Как ты там, где ты там, малыш?
Быть может, тоже ночей не спишь?
Не сплю, хотя и не малыш, подумал Пашка. Или малыш? Мечтаю о сказке. Да ещё и красивой.
Он потянулся, прислушался, как сопят спящие братья. Да, вот уж у кого никаких проблем со сном. У Сёмки — в силу мелкости возраста. У Димки — в силу черт характера; он и на сковородке уснёт.
Снаружи опять, но уже дальше, взревел пьяный. Собаки отозвались радостной кантатой. А вот интересно, о чём думают пьяные? Уж точно их не беспокоят мировые проблемы…
Он уставился на полную луну, как раз появившуюся в окне. А что, если в нём есть что–то от оборотней? Недаром ему так нравятся волки, ночь и луна… Пашка попытался высмеять себя за уж совсем детскую попытку найти в окружающем хотя бы кусочек сказки — но почему–то не получилось. Высмеиваться не было желания абсолютно. Было желание протянуть руку и коснуться луны. Интересно, она зазвенит, если щёлкнуть по краю пальцем?
Засыпаю, подумал он. И почему–то встряхнулся, испуганно отгоняя сон, хотя ещё минуту назад именно заснуть и хотел больше всего. Наверное, всё–таки успел уснуть по–настоящему, потому что рывком сел в постели, пытаясь отделить сон от яви. Луна ломилась в окно; несколько мучительных секунд Пашка не понимал, спит или нет, что ему приснилось, а что было на самом деле.
