Затем в 1919 году здесь устроили тюрьму ВЧК и в подвалах этого здания производились массовые расстрелы. Но в 1924 году, после преобразования ВЧК в ГПУ, здание снова отдали для клиники для душевнобольных.
Ровно год назад, в 1927 году, в клинику попал бывший следователь ГПУ Либерзон. Из врачей клиники никто этому не удивился. Сотрудники ВЧК были частыми их пациентами. Они сходили с ума от своей работы. Особенно это касалось тех, кто был сотрудником в годы гражданской, и участвовал в исполнении приговоров.
Либарзона часто навещал только полусумасшедший профессор. Жена следователя, после того как муж загремел в писихушку, забрала детей и уехала в Москву к своим родителям.
Главный врач позволил профессору Арсеньеву подолгу болтать с Либерзоном. Все же тот до революции числился профессором, и хоть и считался чокнутым, но буйным не был и на больного влиял только положительно.
Либерзон сидел в саду больницы на лавке рядом с Арсеньевым. Сегодня он был спокоен, и взгляд его был осмысленным.
— Тебе сегодня хорошо? — спросил профессор.
— Да, хоть я и не свободен, — вдруг сказал Либерзон. — И не стоит таращить на меня глаза, профессор. Я могу говорить как нормальный человек. Сегодня могу.
— Я так рад, что с тобой все в порядке. Я верил в то, что это не навсегда, Исаак.
— Я по ночам вижу те самые сны до сих пор. В них я живу другой жизнью, профессор. Я вижу страшные вещи. Казни в монастыре. Теперь от него одни развалины остались, но я вижу их целыми эти стены. Я слышу стоны.
— Это кошмары, Иссак. Все это пройдет, — попытался успокоить Либерзона Арсеньев.
— Нет, — покачал головой тот. — Я также думал сперва. Но нет. Я слышу разговоры. Я вижу тех людей и даже слышу запахи от их тел. Я знаю их имена. Мое сознание посещает прошлое, профессор. Ваш опыт удался.
— Я не предвидел такого эффекта от "совмещенного сознания". Не стоило нам слишком торопиться. Нужно было проводить поэтапное "погружение". А мы слишком спешили.
— Должно быть так, — спокойно ответил Либерзон и тут же спросил. — Вы видели мою жену?
— Да. Она уехала в Москву.
— Хорошо. Правильно. Чего ей делать тут?
Больше за все время Либерзон не сказал ничего. Его глаза снова стали пустыми. И профессор понял, что это был последний раз, когда он говорил со своим помощником. Возвращения оттуда уже не будет, и больше никто не станет продолжать его экспериментов…
Тайна в XX веке
Год 1998-й.
Михаил Либерзон, молодой мужчина среднего роста, крепкого сложения сидел за широким письменным столом. Он еще раз просмотрел тетради своего деда Исаака Либерзона и профессора Глеба Арсеньева. Он понимал, что тогда они провели "нечистый" эксперимент. Его дед хоть и был страстно увлечен теорией Арсеньева, но совершенно не подходил для исполнения работы "подопытного".
