— Янычар? — удивился Адреотис.
— Да. Кто-то из командования янычарского корпуса, — ответил слуга. — Их сейчас много новых и я не знаю имени этого господина.
— Но разве он не назвал тебе своего имени?
— Назвал. Но я почему-то не смог его запомнить, эфенди. Его глаза словно выжгли мою память.
"Глаза выжгли память! — подумал Адреотис. — Это он. Только про него такое можно сказать!"
— Хорошо. Зови его сюда. И последи, чтобы нам никто не мешал.
— Будет исполнено, господин.
"Монсеньор Пьетро не любит когда его узнают сразу. Стоит изобразить удивление и лишний раз восхититься его умением перевоплощаться. Даже великие люди имеют свои слабости".
Вскоре в покоях показался высокий офицер янычаров. На нем была отличная броня с насечкой и изображениями полумесяца усыпанного жемчугом. На войлочном белом кауке красовался золотой челенк — знак храбрости проявленной в бою.
— Рад приветствовать тебя, ага…, - начал было Адреотис, но прибывший ага прервал его.
— Можешь звать меня монсеньор Пьетро как и ранее. Ведь здесь мы одни? Не так ли?
— Да. Я поначалу не знал, захотите ли вы монсеньор, чтобы я вас узнал.
— А почему нет? Как мой маскарадный костюм?
— Отлично на вас сидит. Вы словно настоящий ага янычарского корпуса.
Ринальдини самодовольно усмехнулся. Он знал, что его умение перевоплощаться и внушать, не имеет себе равных.
— Твой слуга и все в этом доме завтра смогут лишь вспомнить, что к тебе заходил ага янычар. И заходил он за деньгами. А зачем же еще может прийти к греку-фанариоту командир из корпуса "нового войска"* (*"Ени чери" — янчары — "новое войско").
— Вы как всегда осторожны, монсеньор.
— Меня зовут невидимкой в Европе, Адреотис. Именно потому, что я умею быть, когда нужно незаметным. Твой слуга смотрел на мой дорогой панцирь, на жемчужный полумесяц на изумруд в рукояти моего ятагана. Вчера я был слугой знатного иностранца, французского графа, и на меня вообще никто не обратил внимания. Никто даже заподозрить не мог что я господин, а граф слуга. Ты не представляешь, как иногда хорошо выряжаться слугой. Как много можно услышать, сохраняя глупое лицо.
— Монсеньор, желает выпить вина? — спросил фанариот.
— Нет, — отрицательно покачал головой Ринальдини.
— Тогда может принести щербета и фруктов?
— Нет. Пусть принесут кофе. Я пристрастился к этому терпкому напитку. Твой слуга умет заваривать кофе?
— Есть у меня кафеджи не хуже того, что служит у самого великого визиря.
— Тогда отдай приказ.
