— Оттого ты и пред царем лебезишь! Про себя токмо думаешь, пан Иван! А про казаков кто подумает? Про Украину кто думать станет? Про народ её татарами, да турками, да ляхами замордованный?
Сомко почитал именно себя спасителем родины и думал, что он знает, как сплоить Украину в единый кулак. Он желал поднять на борьбу чернь. Брюховецкий же не хотел этого. Он опирался на старшину и на шляхетство.
— Гневом дела не сделать, пан Яким. Нужно думать. Нам с тобой сейчас не собачиться надобно, а заодно стоять. Сам понимаешь, что единая для Украины, для Войска Запорожского есть защита — белый царь в Москве! С ним мы и поляков сломим, и татар, и турок.
— Да разве я того не понимаю, пан Иван? И многие понимают. Но гетман Юрий….
— Яким! Сейчас нам нужно его имя. Пойми это. Все же он Хмельницкий. Родной сын Богдана.
— Сын он ему только по прирождению, но не по мыслям! Богдан был голова! Нам решительного гетмана надобно. И нам и царю в Москве…
Трапезунд: рабы в имении Черная Скала
Рабов Али сразу же приставил к работе на маслобойне. Она находилась в двух верстах от замка Черная Скала, который был укрепленной крепостью и мог даже выдержать осаду при случае.
Рабы с утра угонялись на работу, а поздно вечером возвращались обратно и их запирали в каменных подвалах замка. После трех дней работы во время ночного отдыха Федор спросил Василия Ржева, когда они устроились на кучках гнилой соломы:
— Ну как, Вася, додумался как мы сбежать-то сумеем?
— Нет. После работы на маслобойне думать не хочется, — буркнул в ответ Ржев и отвернулся к стене.
— Да, повертели колесо жернова всего три дня, а умаялись как. Я думаю, даже, что за веслом было легче.
Минка Иванов хохотнул и сказал:
— Говорил я вам, что побег дело не простое. А вы мне про свою удачливость все толковали. Знаешь, сколь удачливых рабов на кольях жизни кончили?
— Отстань, — резко оборвал Минку Ржев. — Давайте спать.
— Да погоди ты со сном, Вася! — вмешался Федор. — Успеем отоспаться на том свете. Ты уже бывал на таких работах, Минка?
— А как же. За десять годочков чего только я не пережил. И за веслом сидел, и на маслобойнях работал, и грузы таскал, и деревья валил, и днища кораблей чистил. И видал, как рабы побеги делали. Как они только не бежали. Сколь планов строили!
— И что? Все побеги провалились? — спросил Мятелев.
— Отчего все? Кое-кому удалось сбежать, но как далеко я не знаю. А большинство рабов возвращали обратно и, самое малое, нещадно секли. Секли и меня.
